Серебряный туман - Оливия Вильденштейн
— Ты всё ещё должна мне гаджои.
— Я не позволю ей жить.
— Это не то, что я собирался утверждать…
Я втянула в себя воздух.
— Не смей. Не смей, твою мать, просить меня убить тебя или стоять рядом, пока ты сводишь счёты с жизнью.
Теперь он был так близко, что я могла видеть, как пульсируют его зрачки.
— Лили не сможет вернуться, если…
Я отступила на шаг от деревянных перил.
— У неё ещё есть три месяца. Мы найдём способ.
Круз вперил в меня молчаливый, угрюмый взгляд.
Под нами толпа сдвинулась и окружила распростёртое тело Лио. Лицо Эйса было обращено вверх. Он не взлетел в небо, но я чувствовала, что он готов к прыжку.
— Хорошо, — слова Круза заставили меня снова поднять голову. — Но если ты не найдёшь решения, знай, что я покончу с собой. С вашей помощью или без неё.
* * *
Круз отправил меня обратно вниз.
Только тогда я поняла, как высоко я забралась. Как быстро я двигалась. Лея однажды сказала мне, что мне придётся сделать выбор между двумя моими натурами в ночь Голубой Луны, но она солгала.
Мне не нужно выбирать.
Я была и тем, и другим.
Я чувствовала всем своим существом, что я такая же Неблагая, как и Дэниели. Я почувствовала это так же, как сейчас почувствовала жгучую боль в нижней части ступней. Мне не нужно было смотреть вниз, чтобы понять, что они были такими же окровавленными, как моя рука.
Как только мы приземлились, Круз подошёл к своей матери.
Стрела из рябинового дерева пронзила её грудь. Из раны со свистом повалил дым.
Я не пошевелилась. Не могла.
Мои ноги. Мои бедные ноги.
— Пусть небеса проклянут тебя, Катори Вуд, — прошипела она.
Её проклятие поразило меня меньше, чем имя, которое она мне дала: Катори Вуд.
Чья-то рука обвилась вокруг моей талии.
— Не волнуйся, наши небеса больше не слышат её, — Эйс поцеловал меня в висок.
— Это не… — я не закончила фразу.
Когда на него снизошло понимание, его радужки вспучились. Он ничего не сказал. Просто изучал моё лицо. Изучал, что это имя сделало со мной.
Когда я поморщилась, его губы обиженно сжались.
— Мои ноги, — прошептала я.
Он присел на корточки и заставил меня показать ему мои изодранные подошвы. Он покачал головой, затем подхватил меня на руки.
— Спасибо, — я прислонилась щекой к его груди и вздохнула тысячью вздохов, слившихся в один.
Его руки крепче обхватили меня.
В тишине мы все наблюдали, как Круз опустился на колени рядом со своей матерью.
— Я никогда не забуду тебя, мама. Никогда не забуду, как ты мучила стольких невинных людей. Никогда не забуду, как ты убила моего отца. Никогда не забуду, как ты бросила меня с Борго, потому что я был слишком большой помехой. Я никогда не забуду, как я отчаянно пытался заставить тебя обратить на меня внимание, заставить тебя гордиться мной. Мне жаль, что я был таким разочарованием.
Глаза Лио были устремлены в небо, а губы неподвижны. Если она и слушала своего сына, то не подавала виду. Может быть, ей было слишком больно, чтобы услышать его.
— Я не знаю, что случилось, что сделало тебя такой жестокой, но я надеюсь, что если есть загробная жизнь, ты сможешь начать всё сначала и стать лучшим человеком, — ленты пыли заплясали на ладони Круза. Он сформировал из них длинную полоску шелковой ткани.
Её глубоко посаженные глаза наконец поднялись к нахмуренному лбу сына, и моё сердцебиение замедлилось.
Хватит ли у него смелости покончить с её жизнью?
Было ли жестоко позволить ему сделать это одному?
Круз скомкал ткань, сделанную из пыли, в шарик, открыл рот Лио и осторожно засунул его внутрь.
Её ресницы затрепетали, а затем медленно закрыли окна в её тёмной душе.
Тишина окутала лес, коснулась мха, ветвей, листьев.
Казалось, потребовались часы, чтобы её огонь погас. Возможно, это заняло всего несколько минут. Время в Неверре было странным.
Тихий крик вырвался у Круза, когда ветерок начал расчёсывать её поседевшее тело, унося её прочь, слой за слоем. Он развернул своё сгорбленное тело и, опустив голову, пошёл прочь, собирая пыль обратно в сжатый кулак.
Я смотрела, как он удаляется по тёмной земле, разрываясь между тем, чтобы позволить ему горевать самому и пойти к нему.
Но как я могла пойти к нему, когда я даже не могла ходить?
Эйс позвал Негонгву. Древний охотник пришёл к нам.
Эйс кивнул на мою руку.
— Мой огонь не может исцелить её раны. Может быть, твоя кровь подействует?
Негонгва улыбнулся, затем вытащил стрелу из колчана и порезал ладонь железным наконечником. Когда он прижал руку к моим разодранным подошвам, его морщинистое лицо, крепкие руки Эйса, лес гигантских деревьев, приглушенные разговоры, моё изломанное тело… все они исчезли в беззвучной, лишенной света пропасти.
ГЛАВА 68. САМОЗВАНКА
Я пришла в себя так же резко, как ребёнок, вырванный из материнской утробы, так же жестоко, как человек, пробуждающийся от кошмара.
Неужели прошлая ночь была кошмаром?
Я смяла простыни между пальцами, когда спрыгнула с кровати, спотыкаясь на ногах, которые казались такими же хрупкими, как у новорождённого жеребёнка. Удивительно, но они отнесли меня к огромному изогнутому стеклу, через которое просачивался солнечный свет в квартиру Эйса.
Мои ноги не болели. Я подняла их и уставилась на безупречную кожу.
Мне почудилось прошлой ночью?
Я прижала ладони к окну и посмотрела на Неверру. Без тумана земля выглядела иначе — зеленее, коричневее, голубее. Я искала разрушенный дворец, но не нашла его и следа. Фейри, должно быть, сожгли его ночью. Большой квадрат сдвинулся с места.
Плавучий сад.
Желание уничтожить его колотилось у меня в груди, но прошлой ночью я разрушила достаточно.
— Почему ты не упал, как замок? — прошептала я ему.
— Потому что его почва сделана из листьев волитора, — сказал глубокий голос.
Я развернулась.
Эйс взлетел от стеклянного ограждения и устремился по воздуху ко мне. Он был чистым, золотистым и… счастливым. Улыбка сверкнула на его зубах, ослепляя, как солнечный свет, теперь согревающий мою спину.
— Прошлой ночью… — я облизнула губы. — Это было по-настоящему?
Его улыбка стала шире, глаза засияли драгоценными камнями.
— Да.
Он приблизился бесшумными шагами, затем скользнул рукой под мои распущенные волосы, которые были гладкими и чистыми, пахли мускусом и лавандой. Кто-то вымыл меня. Я опустила взгляд на своё предплечье, вспомнив кровь, которая капала с него.
У
