Сын Войны, Дочь Хаоса - Джанетт Рэллисон
— Пока не появится какой-нибудь горячий парень с двумя шоколадками «Кэдбери».
— Этого, вероятно, не произойдёт.
Скорее всего, нет. Мои враги ворвались бы сюда силой. Я не хотела думать о такой возможности. Я взяла дневник и снова открыла его, любуясь нежными голубыми линиями на страницах. Эти строки, сейчас пустые, содержали так много возможностей. Моё будущее заполнило бы эти страницы.
— Себе ты тоже купил новый дневник?
Как только я это сказала, я поняла, что должна была предложить ему вернуть его старый дневник давным-давно.
— Я могла бы вернуть тебе тот, который в Нью-Йорке, — хотя я не была уверена, как на самом деле это сделать. — Ну, если ты знаешь кого-нибудь в Нью-Йорке, я могла бы отправить ключ от абонентского ящика.
Дейн пожал плечами.
— Этот дневник может остаться там, где он есть. Лучше всего позволить некоторым чувствам угаснуть.
Я вспомнила, как, прочитав его, мне захотелось утешить Дейна. Не раздумывая, я потянулась и сжала его руку. Я хотела отпустить это, но он удержал меня и притянул ближе. Другой рукой он взял дневник и положил его на стол.
Моё сердце бешено колотилось ещё до того, как он наклонился. Я хотела поцеловать его. В то же время я не могла этого допустить. Сейчас Дейн был нежен. Кокетливый. Великолепный. Было бы легко обвить руками его шею, закрыть глаза и отдаться этому чувству. Но часть моего сознания всё ещё видела его за окном моего отца, держащего лом. Я видела, как он перепрыгивал через машину в Бостоне, преследуя меня. Я видела его в коридорах гробниц в Долине Царей, он шёл ко мне, когда наркотики украли моё сознание.
Я отстранилась от него и вернулась к окну. Дейн остался у стола, наблюдая за мной.
— Это Джек? — в его голосе послышалась горечь. — Ты всё ещё любишь его?
На самом деле, я чувствовала себя виноватой из-за того, что почти не думала о Джеке с тех пор, как появился Дейн. Дейн так легко занял центральное место на сцене.
— Джек очень хороший парень, — медленно сказала я.
— Если ты упускаешь из виду часть о серийном убийце.
— Он заботится о моих чувствах.
Дейн приложил руку к своей груди.
— Я не только забочусь, я запомнил части твоего дневника.
— Когда Хорусиане напали в почтовом отделении, Джек был готов сражаться за меня.
— Я тоже.
Я опустила подбородок.
— Нет, ты дрался со мной. Джек боролся за меня. Это тонкое, но важное различие.
Дейн покачал головой.
— Я всегда боролся за тебя, Эйслинн. Я всегда пытался защитить тебя, увести подальше от Сетитов.
Мой подбородок опустился ниже.
— Ты хотел убить моего отца и брата.
— Но я этого не сделал. Это тонкое, но важное различие.
— В любом случае, — сказала я, возвращая разговор к первоначальному вопросу, — я забочусь о Джеке. Однако у нас есть некоторые серьёзные расхождения во мнениях.
— Потому что ты больше Хорусианка, чем Сетит.
— Я ни то, ни другое.
Я подошла к своему книжному шкафу и сняла с полки книгу Кеплера. Вот почему я в первую очередь привела Дейна в свою комнату.
— Хорошо, — сказал он, подходя ко мне. — Я могу согласиться с тем, что ты ни то, ни другое. До тех пор, пока ты не Сетит.
Он снова встал рядом со мной. Так близко, что я чувствовала запах его лосьона после бритья. Я могла сказать, что он хотел обнять меня. Он ждал, когда я сделаю первый шаг, подам ему знак, что хочу его поцеловать.
Я действительно хотела этого, но я бы этого не сделала.
Дейн протянул руку и положил её мне на плечо.
— Неужели ты не можешь мне хоть немного доверять?
Он всегда так легко читал меня.
— Доверие подобно стеклу. Как только оно сломано, его трудно собрать снова, — вероятно, даже невозможно.
Он убрал руку от меня и медленно, разочарованно вздохнул.
Я протянула ему книгу.
— Это интересное чтиво. Это заставит тебя по-другому взглянуть на звёзды.
Он кивнул, смирившись.
Несколько минут спустя я наблюдала из своего окна, как он уходит. Я чувствовала себя такой же далёкой от земли, как звёзды надо мной, как звёзды в руках Дейна. Может быть, это и было безопасное место, но мне не нравилось там находиться.
ГЛАВА 32
На следующий день, когда мои лекции закончились, Дейн, как обычно, ждал за дверью. Я беспокоилась, что встреча с ним сегодня будет неудобной, что наш последний разговор будет висеть над нами, как затяжной дым. Но в то утро он проводил меня в столовую без малейшего намёка на обиду или гнев. Весь день он был самим собой, полным непринужденной беседы и улыбок, предназначенных только для меня.
Когда мы вышли из дверей здания, он послал мне ещё одну улыбку. Улыбку, у которой есть секрет.
— Я подумал, что мы могли бы пропустить библиотеку и пойти куда-нибудь ещё.
— Куда?
Он вытащил из кармана солнцезащитные очки и надел их.
— Увидишь.
День был пасмурный, с тяжёлыми висячими серыми облаками, скребущимися по нижней части неба. На самом деле, если бы облака зависли ещё ниже, им пришлось бы отказаться от статуса облаков и получить название туман. Я рассмеялась над контрастом, который создавала погода с солнечными очками Дейна. Он казался знаменитостью, который хотел остаться инкогнито.
— Что? — спросил он, оглядывая смешавшихся студентов на дорожках.
— Тебе следует снять очки. Ты выглядишь дерзко в них, когда пасмурно.
— Нет. Люди не считают меня самоуверенным; они думают, что я слепой. И ты выглядишь бессердечной из-за того, что смеёшься над слепым парнем.
— Я не такая.
— Бессердечная?
— Смеюсь над тобой.
Его комментарий заставил меня ощетиниться, и на несколько мгновений я замолчала и пошла быстрее. Ни в чём из того, что произошло между нами, не было моей вины. Я не была тем, кто обманывал, охотился или брал в плен.
— И я тоже не бессердечная. А если и так, то это потому, что ты давным-давно вырвал моё сердце.
— Вырвал — уродливое слово.
Он обвел взглядом толпу, чего не сделал бы слепой парень.
Я ожидала извинений и осталась раздраженной.
— Ну, ты же знаешь, как обычно говорят. Если подходит это слово, носи его.
— Так говорят про обувь, а не о словах.
Я пожала плечами.
— То же самое.
Он продолжал наблюдать за студентами на тротуарах.
— Совершенно разные вещи. Когда в последний раз кто-то смотрел на твои ноги и спрашивал тебя, откуда у тебя эти порочно-крутые слова?
— Такое случается
