Осторожно: маг-и-я! На свадьбе нужен некромант - Надежда Николаевна Мамаева
— Давай быстрее.
Он, не понимая еще, что я задумала, подчинился, взяв записку в руки. Те были уже без перчаток.
Я накрыла мужские теплые ладони своими, шепча заклинания и вливая в него силу. В этот миг магия текла между нами, превращая одно короткое мгновение в вечность для двоих. Отчаянную в своей неизбежной кончине.
«Спасибо, что спас, капитан», — без слов произнесла я, глядя в глаза Диего.
«Я верю в тебя, ведьма, не подведи», — ответила мне тьма из глубины его зрачков.
Но это длилось всего миг. А после… Заклинание оформилось, время вновь сорвалось, словно арбалетный болт с тетивы, и я отняла руки, чтобы увидеть сидевшего в ладонях Кремня полупрозрачного стрижа, внутри которого угадывались контуры записки. У меня почему-то всегда выходили именно эти пичуги, а не эталонные голуби. Хотя все делала в точности по учебнику. В свое время это стало загадкой даже для профессора Брау, преподававшего у нас магию и материю.
Проворная магическая птица по размерам вышла чуть больше обычной, но точно так же, как и обыкновенная пернатая, сорвалась с ладони, и, чуть нырнув, тут же выровнялась, и стрелой помчалась к адресату.
А Диего меж тем посмотрел на меня и серьезно спросил:
— Ты действительно некромант и убила бы того бандита?
— У меня диплом ритуалиста вообще-то, — фыркнула я. — И нет. Не убила бы. Наверное. Я просто играла.
— Знаешь, ты делала это очень убедительно. Даже я поверил.
— Главное, что наш информатор поверил, — выдохнула я.
— А если бы не получилось?.. — упрямо уточнил Диего.
— На что ты готов ради Гаррета? — вместо ответа спросила я с вызовом.
— Он мой лучший друг. Ради него я готов умереть…
— А убить?
Острый решительный взгляд стал мне ответом. Нам обоим ответом. И я тихо выдохнула:
— А Риса — моя лучшая подруга.
После этих слов я повернулась к брюнету спиной и направилась к оставленным у опушки лошадям.
Кремень нагнал меня в два шага, но больше ни о чем не спрашивал. Но ровно до того момента, как я подошла к мертвому жеребцу, взяла в руку поводья и… Тут-то Диего и не выдержал.
— Оливия, ты не слышала поговорку: если лошадь сдохла — слезь?
— Конечно, — отозвалась я, мысленно вычерчивая матрицу воскрешения, и добавила: — Только некромантов это не касается…
Произнесла — и влила в плетение силу. Много силы, потому как подобные чары требовали ее с избытком.
Конь подо мной встрепенулся и встал, как не смогла бы ни одна живая лошадь.
— Значит, ритуалист? — с сомнением, которое было таким плотным, что его можно было резать ножом, произнес Диего.
— Да, а некроманчу я для души. Ну и денег, чтоб было на что ее тешить, — отозвалась я и добавила: — Чего застыл? Второго коня поднимать не буду, этот один прорву сил жрет. А нести одного седока или двух ему уже без разницы…
Кремень на это лишь выдохнул со словами:
— Гаррет меня, конечно, предупреждал, что на свадьбе может быть традиционное похищение невесты. Но я не думал, что такое… — и взлетел в седло позади меня.
— Вот найдем Рису и выскажешь своему другу все, что думаешь о ваших местных дурацких традициях! — отозвалась я, покрепче сжимая поводья и пуская мертвого жеребца в галоп.
Теперь загнать лошадь не грозило. Она и так была дохлой. И у меня тоже были шансы такой стать, если гонка продлится чуть больше десяти миль: резерв эта коняшка-мертвяшка жрала нещадно.
Вцепившись в луку седла, я сосредоточилась на заклинании подчинения. Диего же, обхватив меня с обеих сторон, держал поводья, не давая коню уйти в сторону, а мне — упасть.
Почти не смотрела на дорогу. Благо та сейчас шла уже не по чаще. Охотничий домик, как оказалось, стоял недалеко от тракта. Последний же вел прямо к портовому городу, шумному и бойкому, раскинувшемуся на побережье. Проклятая бухта находилась чуть западнее городских стен, в паре миль. Я не думала о том, как до нее добраться, — это забота Диего. А моя — чтоб копыта жеребца били по земле с мертвой, не свойственной живому существу, точностью, словно взбесившийся метроном. Тук-тук-тук-тук… В такт ударам сердца. Отсчитывая секунды до цели…
Я так сильно сжала пальцы, что костяшки побелели. Ветер хлестал по лицу наотмашь. Прическа готова была вот-вот развалиться, но еще держалась, хоть добрая сотня шпилек, воткнутых в затейливый пучок с макушки, съехала на затылок. А ведь куафер, сооружавший эту пакость сегодня утром, божился, что укладка может выдержать ураган. Врал, гад! Какой ураган — даже погони не вытерпела. Хотя лучше бы локоны растрепались вовсе. Я бы неслась так, что волосы назад. Тогда бы горячее мужское дыхание, касавшееся шеи, так не отвлекало.
А оно, рваное, частое, обжигающее, казалось, проникало прямо под кожу, сливалось с током крови, бежало по жилам, рождая странные ощущения. С одной стороны, это бесило, а с другой… Так я хотя бы не проваливалась в омут боли, которая была неотъемлемой спутницей многих ритуалов в некромантии.
Правда, не всегда муки испытывал сам темный маг. Он мог использовать жертву, на которую и переводил неизбежный откат: мироздание всегда противилось, когда ее законы нарушались. А возвращать мертвое к жизни, пусть и очень условной — это ли не пренебрежение основным постулатом бытия?
Но я предпочитала принимать удар сама. Так было честнее, что ли… Да, я часто мошенничала, использовала запретную магию, преступала закон, но, демоны подери, у меня тоже были свои принципы.
— Осталась пара миль! — выдохнул напарник прямо в ухо, и от его голоса, низкого, с хрипотцой, что-то екнуло у меня в животе.
И тут же Диего резко дернул поводья, и конь вильнул, едва вписавшись в резкий поворот. Брюнет инстинктивно прижал меня к себе еще сильнее, так что я впечаталась спиной в его грудь, и в следующий миг я почувствовала все — и твердые, точно гранит, мышцы пресса, и напряженные мужские бедра, и… кхм… Даже биение сердца — быстрое, сильное, яростное — я тоже ощутила.
— Конь справится? — крикнул Кремень, и его губы, кажется, коснулись кожи у виска. А может, показалось…
— Конь — да. Я — не уверена, — бросила я в ответ, но голос дрогнул: именно в этот момент жеребец оступился.
А все оттого, что одна некромантка слишком отвлеклась!
Стиснула зубы, восстанавливая концентрацию. Отрешившись от всего. От близости горячего тела, от дыхания Диего, от того, как его руки крепко обнимали меня…
Я осознанно погрузилась в боль, которая одновременно
