Гарем для сестры султана - Людмила Вовченко
Слуги внесли чай.
Чаши были уже подменены Лейлой.
Когда Валиде, как полагается, первой пригубила напиток, Джасултан склонила голову чуть ниже, не сводя с неё взгляда.
— За мир, который мы сегодня заключаем, — промурлыкала она.
Валиде лишь усмехнулась и выпила.
Прошло ровно пять вдохов.
И Валиде изменилась на глазах.
Её лицо побледнело, губы задрожали, она попыталась встать — но тело больше её не слушалось.
Чашка выпала из рук, разбившись на мраморном полу.
И вот она уже безмолвна, бездвижна, только глаза метались по комнате, полные ужаса.
Джасултан встала, медленно, изящно, как истинная султанша.
— Ах, милая Валиде, — её голос был тих, но в нём звенело наслаждение, — ты всегда говорила, что женщины должны бояться. Что мы должны склоняться перед тобой.
Она подошла ближе, в её движениях была мягкость пантеры, готовой к прыжку.
— Но, видишь ли… теперь бояться будешь ты.
Гарем замер.
Все женщины смотрели с открытым ртом, никто не осмеливался даже шевельнуться.
Джасултан нагнулась к Валиде, едва касаясь губами её уха:
— Ты останешься в этом теле. Немой. Беспомощной.
Ты будешь видеть, как я забираю твой дворец, твою власть, твоих людей.
И никто не посмеет тебе помочь.
Потому что теперь я — Валиде.
* * *
Вечером весь дворец узнал: Валиде-султан тяжело больна.
Все лекарства бессильны, все лекари — в отчаянии.
И единственной, кто проявил «милосердие» и взял её под свою защиту, стала Джасултан.
— Ради уважения к её прежним заслугам, — сказала она с фальшивой скорбью, сидя на приёме.
— Гарем должен быть сплочён.
Женщины гарема, потрясённые, теперь склонялись перед ней, как перед новой королевой.
Лейла наблюдала за всем из тени, с ленивой улыбкой хищницы.
— Вот так падают драконы, — прошептала она на ухо Джасултан ночью, когда они остались вдвоём.
Джасултан, раскинувшись на мягких подушках, медленно пила гранатовое вино.
— И вот так рождаются новые, — ответила она, не отводя взгляда.
Между ними витал жар.
— Что ты хочешь дальше, султанша? — спросила Лейла, играя пальцами с её прядью волос.
— Дальше? — усмехнулась Джасултан, её голос стал бархатным, опасным. — Дальше я возьму всё.
Она притянула Лейлу ближе, их губы встретились в поцелуе, в котором смешались власть, страсть и отголоски победы.
Ночь стала их свидетелем.
* * *
С утра весь дворец уже знал:
Джасултан больше не просто сестра султана.
Она — властительница гарема.
Глава 11
Глава 11
После падения Валиде дворец будто изменился.
Стены, ещё недавно казавшиеся холодными и враждебными, теперь сами склонялись перед Джасултан.
Слуги опускали глаза, едва она проходила мимо.
Жёны визирей, ещё недавно шептавшие за её спиной, теперь наперебой предлагали ей свои «скромные» дары — от шёлковых тканей до редких благовоний.
А гарем… гарем превратился в улей, где главной пчелой стала она.
— Ты собираешься строить свой маленький рай? — усмехнулась Лейла, наблюдая, как Джасултан перебирает список девушек и юношей, которых ей предлагали во внутренний круг.
— Нет, — ответила Джасултан спокойно, не отрывая взгляда от списка. — Я строю свой меч.
* * *
Первой в её гарем вошла юная наложница с глазами цвета грозы и острым, как кинжал, умом. Её звали Михри.
Она родилась в семье купца, но ещё в детстве была продана во дворец за дерзкий нрав и слишком уж цепкий взгляд.
— Почему ты хочешь быть при мне? — спросила Джасултан, разглядывая её, как редкую птицу.
Михри ответила без тени страха:
— Потому что только под твоим крылом я не стану жертвой.
Её прямота понравилась Джасултан.
— Ты умна, — сказала она, — но я не терплю предательства.
— Я верна тем, кто сильнее, — дерзко ответила Михри.
И Джасултан рассмеялась впервые за много дней:
— Останься. Я найду тебе применение.
* * *
Следом появилась женщина постарше — Бану, бывшая супруга визиря, которую тот изгнал после того, как влюбился в молодую наложницу.
Но Бану не ушла на покой, как другие брошенные жёны. Она выкупила себе свободу, занялась торговлей благовониями и через несколько лет разбогатела.
— Я слышала о тебе, — сказала Джасултан, когда Бану встала перед ней, облачённая в тёмно-зелёный наряд, скрывающий лишь часть роскошных форм. — Говорят, ты знаешь, как пахнет власть.
— Власть пахнет деньгами и кровью, султанша, — без улыбки ответила Бану. — Я готова делиться и тем, и другим.
— Добро пожаловать, — с тонкой усмешкой произнесла Джасултан, принимая в гарем ещё одну острую стрелу.
* * *
Так, по одной, она собирала свой гарем, но это уже был не гарем для удовольствия.
Это было военное искусство.
В её покоях теперь жили шпионки, купчихи, мастеровые, красавицы с ядом в крови и умом, способным разорить полцарства.
Даже Хюррем смотрела на её новое окружение с опаской:
— Ты строишь не гарем, а улей убийц, сестра.
— Я строю опору, — спокойно отвечала Джасултан, перебирая платки с шифрами. — Гарем — это не подушки и благовония. Это сердце дворца.
Кто держит гарем — держит всё.
* * *
Но, как водится, покой ей только снился.
Вечером, когда она сидела в саду, к ней явился гонец от султана.
Тот самый брат, который до сих пор сохранял молчание, наблюдая за дворцовыми бурями с высоких балконов.
Гонец склонился перед ней, протягивая пергамент с золотой печатью.
— Его Величество приглашает вас на ужин, — с поклоном произнёс он.
Джасултан подняла бровь.
— Один на один?
— Да, султанша. И велено без охраны.
* * *
— Это ловушка, — прошипела Хюррем, услышав о приглашении. — Он может захотеть убрать тебя, пока ты ещё не пустила корни слишком глубоко.
— Он не настолько глуп, — задумчиво сказала Джасултан, глядя в окно, где над дворцом висела алая луна. — Если бы хотел убить, не посылал бы приглашений.
Лейла, наблюдавшая за ней из угла комнаты, тихо заметила:
— Но он мог захотеть чего-то другого.
Ты ведь знаешь, у султанов бывает странный вкус.
Джасултан усмехнулась:
— Пусть попробует. Я не та, кого можно съесть безнаказанно.
* * *
Вечер был прохладным. Джасултан надела тёмный наряд, похожий на ночную тень, украшенный серебром.
Она пришла во дворец султана одна, как было велено, но
