Бей или беги - Рита Лурье
— Общество — это механизм, — туманно пояснил мужчина, — одна поломанная деталь — и вся система выйдет из строя. Это долгий процесс, нужно отследить его в тот момент, когда все еще можно отладить. Ты — одна из шестеренок. Я уверен в тебе, но есть другие, кто… кто требует особого внимания.
Томасин стала слишком зависимой от похвалы, которую незамедлительно углядела в его словах, оттого и уступила. Ей нравилось быть незаменимой, нужной, какой-то там важной шестеренкой, на которой стоит огромная махина Цитадели. Невозможно было устоять.
— Ладно, — сдалась она, — это та женщина, что в прошлом месяце у тебя ночевала. Но она же не хотела ничего плохого! — спешно добавила Томасин, — Просто пошутила…
— Пошутила, — повторил Малкольм, — ага.
До конца охоты он был мрачен и неразговорчив. Девушка все сомневалась, правильно ли поступила, остро ощущая пропасть, пролегшую между ними. Прежде они постоянно обменивались какими-то репликами, колкостями или невинно задирали друг друга. Зак убеждал Томасин, что это нормальная практика для друзей. Она так и не осмелилась спросить, в чем причина отчужденности Малкольма — в ее повинности или его беспокойстве о каких-то неведомых ей вещах.
Через какое-то время пропала та женщина, болтавшая про волков. Томасин проверила список и насторожилась еще больше, не отыскав ее имени. Никто не знал, что случилось с той несчастной, как и с другими, чьи имена просто вычеркнули из лагерных документов.
Томасин постепенно забыла ту историю. Весной вылазки в лес участились, и девушкой всецело завладел детский восторг от воссоединения с привычной средой обитания. Она жадно вдыхала запахи цветения и молодой листвы, растирала в пальцах липкие почки, чувствуя, как тяжелый узел в груди, стянувшийся за зиму, постепенно начинает ослабевать.
С началом лета в лагере все заговорили о грядущей «гонке». В административном корпусе наблюдалось заметное оживление — обитатели тюрьмы стягивались туда, чтобы проверить свой рейтинг и строить предположения о том, кто удостоится чести принять участие в предстоящем мероприятии. Томасин наблюдала за ними с завистью и затаенной злостью, ведь, несмотря на ее успехи и отличное положение, Малкольм сразу пресек разговоры о ее причастности к общему празднику. Она слишком мала. «Волчья гонка» — дело увлекательное, но слишком опасное и не предназначенное для тщедушной, пусть и ловкой, девчонки. К тому же Томасин не умела водить, а, как она выяснила, событие проводилось далеко от убежища, и добираться туда предстояло на колесах. Цитадель располагал рабочим транспортом и запасом слитого топлива, но не использовал эти ресурсы без острой нужды. Исключение делалось только для особого случая.
Наконец, был утвержден список участников — самых лучших, исправно выслужившихся жителей лагеря. Как ни странно, в их число затесался и один охотник, недавно скатившийся на самую низшую позицию рейтинга за серьезную провинность. Во время вылазки он струсил при виде стаи мертвецов и бросил им на растерзанье товарища. Томасин была уверена, что, по возвращению, его накажут, и страшно удивилась, когда он еще и получил привилегию, которой удостаивался не каждый. Скорее всего, решила она, это какие-то хитрые уловки Малкольма, непонятные ей, далекой от всяких политических и организационных дел. Возможно, охотника решили поощрить, чтобы вдохновить стать усерднее в будущем.
Для остальных было организовано что-то вроде вечеринки — Зак назвал это так. Ежедневную порцию увеличили, достали запасы алкоголя, в тюремном дворе накрыли столы и даже пожертвовали топливом в генераторе для подключения стереосистемы. Томасин была по-настоящему впечатлена, услышав звуки музыки. Музыка была чем-то из далекого прошлого, когда они с отцом на его фуре колесили по стране, неустанно слушая радио. Со временем воспоминания выцвели — девушка не помнила ничего конкретного, кроме того, что ей всегда нравилось слушать музыку и дремать, глядя, как за окном сменяются леса, поля и пустыни.
Она немного посидела со всеми с краю одного из столов, слушая музыку и наслаждаясь пиршеством, но быстро заскучала. От виски, что ей плеснули в пластиковый стаканчик, у Томасин с непривычки разболелась голова, и она торопилась вернуться в свою комнату. Она чувствовала себя неуютно среди большого скопления людей и вздрагивала от громких звуков, голосов и смеха. Пусть тюрьма и была обнесена высоким забором, в любой момент могли нагрянуть мертвецы, привлеченные оживлением праздника. Томасин вообще сомневалась в том, что это событие было хорошей идеей, хотя ей и хотелось положиться на Малкольма, который точно знает, что делает. Люди… уставали от бесконечной рутины, они нуждались в настоящем веселье, пусть и раз в год.
Томасин заперлась в комнате, чтобы посидеть над учебником, одолженным в скудной библиотеке образовательного кружка. Девушка читала неуверенно, с запинками, но прикладывала массу усилий, оттачивая навык. Ей хотелось восполнить пробелы в общем образовании, ведь над ней смеялись не только из-за ужасных манер, сплетен и небылиц. Она не знала элементарных вещей, терялась, слушая чужие разговоры, а втягиваясь в беседу сама, постоянно переспрашивала о значении слов, которые для других были очевидны. Лес остался за стеной, и Томасин не могла спрятаться в нем от этих трудностей. Она признала, что для выживания среди людей ей понадобятся и другие умения, которыми ее не потрудился снабдить отец.
Она заснула над книгой и провалялась в постели до самого вечера, пропустив обед и ужин. За окном стемнело — музыка стихла, как и голоса во дворе. Ночью во дворе тюрьмы было безлюдно — обитатели общины разбредались по корпусам, кроме тех, кто заступал на ночное дежурство по охране стены. Томасин сходила в столовую, справиться о позднем ужине, но двери уже оказались закрыты. Проклиная себя за безалаберность, она вернулась в комнату голодной. Урчащий желудок мешал уснуть.
Она сидела над учебником до самого утра, пока не услышала шум снаружи. Лязг ворот, шорох шин и гул автомобильных двигателей растерзали предрассветную тишину и вселили в девушку тревожное ожидание беды. Томасин забралась на стол, чтобы выглянуть в окно, и увидела лишь размытые фигуры, движущиеся по двору в сером утреннем сумраке.
«Волчья охота» закончилась. Но что же там было? И все ли вернулись?
Томасин решила, что раз уж она все равно не спит, то может утолить свое любопытство.
