Сделка с демоном (ЛП) - Райт Эми

Но я не могу.

Я погружаюсь в ее влагалище снова и снова, втягивая ее крем в рот. Она стонет подо мной и выгибает спину, подталкивая свою маленькую киску ко мне, приглашая меня взять от нее больше. Верная своему слову, сегодня вечером она не пытается прикрыться. Фактически, каждое движение ее тела сильнее раскрывает ее для меня. Все, что она делает, привлекает меня еще больше.

И все же было глупо позволять ей свободно пользоваться руками.

Я думал, что сегодня вечером держу себя в руках. Так и должно было быть. Два дня назад я ел из самого щедрого источника, который я когда-либо пробовал. И все же все, о чем я могу думать, это о том, что этого никогда не будет достаточно. Мне никогда не будет достаточно соков Калли, хотя они уже покрывают подбородок и благоухают на моей коже.

Я хожу по тонкой грани. Чем больше я теряюсь в ее вкусе и аромате, тем меньше меня волнует тот факт, что я оставил ее руки несвязанными. Но чем меньше я ее чувствую, потому что она одна из шиматте, тем меньше у меня реального контроля над ней. Если я потеряю самообладание и моя маска спадет, она может обнаружить меня. Если она снимет повязку с глаз или коснется меня в неосторожный момент, это будет концом нашей договоренности, я уверен.

Но я не могу заставить себя остановиться. Поэтому я хватаю ее за бедра, наслаждаясь тем, как ее тело прогибается под моими когтями. Я крепко прижимаю ее к губам и посвящаю себя тому, чтобы убедиться, что она так же безумна от этого, как и я.

Калли извивается у меня во рту, когда я посасываю ее клитор. Ее ноги сжимаются вокруг моих ушей.

— О, Рин. Боже, это так хорошо.

Мгновенно я снова становлюсь твердым, хотя и не собирался этого делать.

Я упиваюсь ею, пронзаю ее языком, пытаясь получить от нее больше.

— Рин! Пожалуйста, позволь мне прикоснуться к тебе. Я тоже хочу прикоснуться к тебе, — прежде чем я успеваю отреагировать, ее пальцы запускаются в мои растрепанные волосы, и она издает долгий низкий звук. Это не должно быть так дико. Это должно быть коротко и аккуратно. Моя маска сползает.

Ее руки на мне притягивают меня ближе; мое имя срывается с ее губ хриплым тоном экстаза. Всего этого слишком много. Странное чувство вернулось, разливаясь у меня в паху. Мой пульсирующий член побуждает меня двигать бедрами. Я поглощен мыслями о том, чтобы погрузиться во влажный жар, куда зарывается мое лицо. Вместо языка я хочу погрузить член в ее гостеприимное тело, чтобы исследовать его глубже, чтобы быть одержимым ею. Я хочу зарыться лицом в ее большие кремовые груди и покусывать острые розовые соски, погружаясь в нее снова и снова.

Безумие!

Мне не нужна сексуальная разрядка. Я не человек, черт возьми! И все же, теряясь в тумане блаженства, пока я пожираю ее, я чувствую себя слишком человеком, слишком слабым и похотливым. Как будто это она поглощает меня, а не наоборот.

Калли снова зовет меня по имени, и покачивание ее бедер становится быстрее. Она близко. Я чувствую это. Это только усиливает мое собственное возбуждение. Удовольствие покалывает позвоночник и проходит по конечностям. Я ерзаю на матрасе и чувствую, как растет напряжение с моем теле.

Мои руки сжимаются под пышной попкой Калли. Когти впиваются в мягкую плоть. Она ахает, но я не могу с этим бороться. Я не могу убрать их или спрятать за своей человеческой маской. У меня недостаточно сосредоточенности, чтобы использовать магию.

— Что? Что это? — ее рука поднимается. Словно в замедленной съемке, я вижу, как она тянет за край повязки на глазах, чтобы поднять ее.

Она не может видеть меня таким. Мне не нужно смотреть, чтобы знать, что видны мои клыки, моя кожа красная, а волосы растрепаны. Вскакивая с кровати, я использую свою нечеловеческую скорость, чтобы скрыться из виду, пока она снимает повязку.

Черт! Я снова и снова проклинаю себя за то, что позволил ей не связывать руки. Я и близко не насытился. Я еще не закончил с пиром, который мог бы продолжать часами. Мало того, мой твердый член все еще болит в штанах и настойчиво требует внимания, на что я никогда раньше не обращал внимания.

Я захлопываю за собой дверь ванной, отчего сотрясаются стены и заглушается грохот моего сердца в груди.

Из спальни Калли зовет меня:

— Рин?

Я проверяю замок и прижимаю дрожащую руку к двери, убеждаясь, что нахожусь в безопасности.

— Рин? — снова зовет она.

— Тебе нужно уйти, — мой голос больше похож на рычание. У меня нет сил смягчить тон. Не сейчас, когда огонь неудовлетворенного желания жарко горит у меня внутри.

— Я сделала что-то не так?

— Ты должна была позволить мне связать тебе руки, — рычу я. — Тебе не следовало прикасаться к повязке на глазах. Как ты можешь спрашивать меня, сделала ли ты что-то не так, когда ты знаешь, что сделала? Разве я недостаточно ясно изложил правила?

С моей стороны слабо и жалко вымещать на ней свой гнев. Я точно знаю, кто виноват в том, что только что произошло, и это не Калли.

Во время долгого молчания я задаюсь вопросом, подчинилась ли она. Это должно вызывать у меня не странное сожаление, а радость. Вместо этого я прижимаю ухо к двери, чтобы узнать, ждет ли она все еще снаружи.

— И это все из-за того, что я сняла повязку с глаз? Но, Рин, я знаю, что ты не человек. Это то, на что я подписалась. Ради всего святого, ты видел гораздо больше меня!

— Хa! — мой смех больше похож на лай. Она, конечно, не видит иронии. По крайней мере, это говорит мне о том, что она не заметила ничего необычного сегодня вечером. — Ты не должна быть здесь, Калли. Забирай свои вещи и уходи.

Уходи, пока я не выскочил из ванной, где прячусь, и не потребовал от тебя всего, чего хочет мое тело. Я не могу этого сделать. Я уже причинил ей боль своими острыми когтями. Если бы она увидела меня таким, я бы напугал ее. Ее нежность превратилась бы в едкий страх, и она убежала бы от меня.

Что еще хуже, я бы преследовал ее.

Я бы ничего не смог с этим поделать. Это древнее, мощное побуждение, похороненное глубоко внутри меня, заставило бы меня. Темный голод с тех времен, когда мой народ пожирал ее народ целиком, вместо того, чтобы просто пить их сущность. Я бы охотился на нее и поймал. Затем я прижимал бы ее к любой поверхности, которая была бы в поле зрения, пока я так или иначе не утолил бы этот голод.

Дрожь пробегает по мне.

Мои когти впиваются в деревянную дверь.

— Просто уходи, Калли. Тебе нужно уйти. Я не несу ответственности за то, что произойдет, если ты проигнорируешь меня!

Но я сделаю этого, не так ли? Мысль о том, чтобы причинить ей боль, уничтожает меня. Поэтому я сосредотачиваю каждую каплю силы воли, которая у меня есть, на том, чтобы не двигаться. Жду за дверью.

Я говорю себе, что она медленно выходит из моей квартиры, а не убегает. Что она ушла, и я не собираюсь — абсолютно не собираюсь — следовать за ней сквозь тени, как охотник, выслеживающий свою добычу.

9

Калли

Черт!

Я только что все полностью испортила.

Схватив вещи со стула у двери, я выбегаю из спальни Рина на трясущихся ногах. Я останавливаюсь у двери, чтобы натянуть шорты, не заботясь о том, что на мне нет нижнего белья, а моя киска все еще достаточно скользкая, чтобы испачкать их до того, как я вернусь домой. Какой у меня выбор? Он не мог выразиться яснее, что хочет, чтобы я ушла. Я натягиваю рубашку через голову и застегиваю туфли. У меня все еще есть веревка под одеждой, но нет времени останавливаться и пытаться развязать ее. Все равно сомневаюсь, что у меня получится. Я не жду ни минуты, прежде чем выйти за дверь и войти в лифт, нажимая на кнопку гораздо больше раз, чем необходимо.

Я такая идиотка.

Эта сделка должна была стать способом, с помощью которого я наконец-то воплотила бы свою мечту в реальность. Теперь он ни за что не перезвонит мне после этого. Я все испортила. Думаю, теперь я могу забыть о покупке дорогих тканей.