Пари с судьбой 2 - Анна Чайка
Но в доме, в который они привели нас, я вообще впал в ступор.
Здесь алмарэя стала солнцем в лучах которого грелись ее домочадцы и слуги. И она щедро делилась теплом своей души, согревая и очищая чужие души и ничего не прося взамен. Ко всем тянулись ее лучики, к домоправительнице, к сыну и к другому мальчишке, с которым у Софи не было родственных связей. Но их так же, как и с этой полной женщиной в годах связывал прочный канат.
Сначала к Софи бросился золотоволосый мальчик. Сын моей алмарэи. Связь матери с ребенком всегда особенная. Эмоции мальчика были такими же чистыми, как и эмоции Софи. Но он бросился в объятия отца, интуитивно понимая, что сейчас нужен отцу, душу которого мучили сомненья.
- А маму поцеловать? – спросила моя алмарэя.
Мужчины подвинулись к ней, и всех троих окутал золотой кокон, сплетенный из счастливых эмоций. Тепло этого кокона доходило и до нас, заставляя непроизвольно улыбаться даже такую темную душу, как у Хосефы.
Именно так выглядела, по моему мнению, счастливая семья!
Как же я хотел сейчас оказаться там, в этом коконе! На месте этого недодракона. Чтобы именно мне дарили это тепло, чтобы моего сына Софи прижимала к своей груди.
Но тут к обнимающейся троице потянулся луч чернильно-черной зависти. Я даже застыл, не веря, что столь мощной силы нить может принадлежать маленькому, тоненькому мальчику с огромными светло-карими глазами. Но нет! Именно внутри него сейчас бушевала буря, грозя выплеснуть на всех нас свои ядовитые эманации.
Зависть – самое разрушающее чувство, что может разъесть душу не только взрослого, но и ребенка. Как часто я это видел за свою долгую жизнь.
Когда я уже хотел броситься наперерез этому лучу, Софи повернулась. И луч застыл, остановившись на полпути.
- А где Брайан? – спросила Софи.
А потом на встречу черному лучу бросился поток золотого света, не снимая его, нет. Встретившись с ним, поток стал менять чернильный цвет сначала на фиолетовый, затем стал темно-малиновый, постепенно словно линяя, пока не принял ослепительно белый. И уже не останавливаясь, несся к мальчику, омывая и успокаивая бурю в его душе.
- А ты почему не идешь за своей порцией обнимашек? – улыбаясь мальчишке, поинтересовалась Софи.
И тот, не веря своему счастью, бросился к ней. Но в двух шагах остановился, робея.
Тогда Софи с сыном сами притянули его к себе. Сияющая ярко фиолетовым цветом душа мальчика бросилась навстречу двум золотистым потокам, чтобы свиться в нечто радужное.
А я стоял и улыбался! Моя алмарэя и ее сын - Лекари душ. Так в старых хрониках дроу называли Золотых драконов, умеющих лечить чужие души.
Когда-то их боготворили.
Так же, как сейчас это делал Кристобаль. Муж Хосефы не обладал даром. Но для него, выросшего в гареме своего Дома, было чудом такое отношение женщины к чужому ребенку мужского пола. В традиции дроу матери полностью отдавали мальчиков при рождении мужчине, начиная интересоваться собственным ребенком только тогда, когда он входил в половозрелый возраст, становясь товаром на брачном рынке.
Это было что-то невероятное!
Искры радужного кокона долетали до всех нас стоящих в большом холле особняка. Они словно золотой дождь оседали на наших душах, делая их чуточку светлее и лучше. Даже Хосефа, ярая сторонница традиций дроу, сейчас улыбалась, наблюдая за невозможной для ТСС ситуацией.
В холл вплыла не молодая женщина необъятных размеров. Бросив на нее взгляд, понял – прислуга. Вот только слова женщины и реакция на них домочадцев была странной. И пусть в ее эмоциях преобладала лишь забота, но она позволила себе отсчитать мальчишек. Ладно этого приемыша, мальчик явно из низших слоев. Но отсчитать наследника дома!
И хоть бы кто этой женщине возразил!
Софи, наоборот, бросила на женщину благодарный взгляд.
Может она занимает положение Матери-хозяйки?
В Домах дроу есть такой статус. Мать-хозяйка Дома ведет финансовые дела семьи и по старшинству, занимает третью строчку после Матери Дома и Первой дочери.
И тут я увидел его.
Оборотень, связанный с моей алмарэей почти такой же крепкой связью, как и дракон.
Он стоял, лениво прислонившись к косяку и с нежностью смотрел на Софи. Ярко-изумрудные лучи его эмоций, неиссякаемым потоком неслись к Золотой драконнице и не встречали на пути никакого сопротивления. Даже темно-бархатные лучи дракона не препятствовали им. Напротив, изумруд и темная ночь смешивались друг с другом, чтобы окутать девушку мягким покрывалом. Которое тут же исчезало, превращаясь в золото.
Это было противоестественно, но оборотень и дракон не считали друг друга соперниками, они вместе питали своей энергией любимую женщину. Да, да, я видел, для оборотня Софи была парой. Но и от недодракона к ней вилась маленькая, почти прозрачная ниточка.
Почему недодракона? Потому, что несмотря на всю магическую силу герцога, ипостась Рамсея ему сейчас не принадлежала. Эта связь была почти разорвана, болталась рванными лохмотьями, грозя вот-вот оборваться.
А это уже было интересно!
Пока нас выпроваживали в комнаты, я раздумывал над увиденной картиной. Положение дракона возле Софи, оказалось не таким уж устойчивым. Нужно лишь немного усилия, и их связь оборвется. Именно об этом я думал, проходя мимо и бросая на алмарэю заклинание «глаз». Надеюсь, по пути в комнату ей не попадутся зеркальные поверхности.
У меня появился шанс убрать от моей алмарэи дракона. Можно попытаться заменить…
Идея заставила оглянуться.
Софи стояла рядом с оборотнем. Недопустимо близко! А сзади за плечи ее удерживали руки дракона. И они оба: драконница и оборотень лечили связи Рамсея с его ипостасью!
Придурок! Идиот! Что он делает? Ладно драконница Софи пытается вернуть свою пару! Но оборотень, он же должен понимать, что без дракона Софи будет только его!
Но он, наоборот, помогал Софи, подпитывал ее импульс, что ласково проходился по разорванным связям, не давая оборваться последним нитям.
Я не понимал действий оборотня! И, наверное, от этого я его люто ненавидел! Даже к дракону у меня не было столько ревности, сколько я испытывал к глупому оборотню. За то, что это он там с Ней, а не я. За то, что я не могу оторвать его от моей алмарэи и вразумить, что он поступает недальновидно! Меня еще никогда не сжигала ревность. Да что там говорить, за всю
