Милое поместье под Вестеймом - Эрли Моури
Герхус был немногословен. Разлив по чашам вино, он кратко пересказал все то, что прежде слышала стануэсса: об отце в Вестейме, затянувшемся получении диплома в Университете, мучителе-Нескрионе и нечастых визитах в Фостел, чтобы навестить мать. Лишь добавил, что старший брат — Хенкер, с детства заменял ему отца (уже в то время отец не жил с ними), и Хенкер до сих пор по привычке командует им, хотя молодой алхимик теперь вовсе не мальчик. Из-за не слишком теплых отношений со старшим братом в Фостел не хочется приезжать часто.
Когда они выпили по пол чашки вина, Ани наконец решилась идти за пирогом. А Герхус, прижал к себе Эрису спросил:
— Хотела бы провести со мной ночь?
— Нет, — сказала она, отвечая на поцелуй. И пояснила, — я боюсь, что мы зайдем слишком далеко. При чем боюсь не тебя, а саму себя. Уже говорила об этом. Давай не будем возвращаться.
И когда его рука скользнула ей под юбку, стануэсса не стала препятствовать.
— Неужели ты будешь мучиться этим до самого замужества? Это же реальная пытка, — прошептал он, проводя пальцем по ее складочке.
— Да, Герхус, это пытка. И я не знаю, почему я должна на нее обрекать себя, — она откинула голову на диван, подставляя тело его ласкам. — Боги, сейчас придет Анетта.
— При ней нельзя так делать? — пальцы алхимика окунались в ее влагу.
— Лучше не надо. Мне не ловко, — часто дыша, ответила она.
— Мы с друзьями Университете не стесняемся друг друга. Оказалась бы ты на нашей вечеринке — узнала, что такое настоящая раскрепощенность, — сообщил он, убирая руку из-под ее юбки — послышались шаги госпожи Логран.
— Хорошо, что мы здесь, а не на вашей вечеринке, — рассмеялась Эриса, поправляя юбку.
— Пироги! Горячие пироги! — подражая рыночной торговке, Анетта поставила на стол тарелки с ужином. — Ну, не совсем горячие. Тепленькие. Я тут подумала, может развлечемся? Сыграем в шешкис? Нужна пустая бутылочка, так это мы сейчас устроим. Герхус — разливай все без остатка, а я зарик принесу.
Эриса не успела возразить, как алхимик принялся выполнять волю госпожи Логран. Стануэсса знала правила, но никогда прежде не играла в эту, мягко говоря, не очень скромную игру. И играла ли в нее сама Анетта — тоже вопрос сомнительный.
— Только если выпадает шестерка и пятерка, поцелуи не туда! — госпожа Диорич даже привстала, пронзая подругу взглядом.
— А куда? — изумилась Ани.
— Так, напомните ваши правила. А то они везде разные, — алхимик, поглядывая на девушек, держал в руке пустую бутылку.
— Правила почти детские, — известила Анетта. — Один — в ушко. Два и три — в губы. Четыре — в шейку. А пять и шесть — я теперь не знаю куда, если госпожа стануэсса меняет правила.
— Пять в ручку. Шесть в коленочку, — мигом решила проблему госпожа Диорич.
— Нет! Это вообще дурость! — возмутилась Анетта. — Давай хотя бы шесть будет в грудь! Голую, разумеется. Тебе же самой так интереснее.
— Ага! Особо интересно наблюдать, как Герхус будет щипать губами твои соски! — Эриса от негодования даже покраснела и потянулась к чаше с вином.
— Ты ревнуешь! — рассмеялась подруга, широко распахнув на нее красивые карие глаза.
— Еще чего! — теперь госпожа Диорич краснела в щеках уже по другой причине. — Я вообще не ревную! Мне все равно! — сердито настояла она и добавила. — Ладно, пусть в грудь. Если так желаете хоть сюда, — она указала на низ своего живота.
— Отлично, сюда. Если выпадет шестерка, то пусть каждый сам решает: туда или сюда, — рассмеялась Анетта, подмигнув алхимику. — И усложняем: тот, кто не желает исполнять, гавкает шесть раз под дверью Нобастена. Идет?
— Идет, — нехотя согласилась стануэсса. Условия игры, мягко говоря, были неприемлемы. Но отказаться от такого, означало признать, что она ревнует Герхуса, что тем более было неприемлемо.
— Ну, прибудет с нами удача! Волгарт, освяти! — провозгласил молодой алхимик и сделал несколько крупных глотков вина. — Я начинаю, если дамы не против.
Он резко повернул бутылочку, лежавшую боком на полу. Она завертелась, сделав три оборота остановилась, указывая горлышком почти точно на Ани.
— Ай, какая интрига! — госпожа Логран расхохоталась и, пригубив вино, сказала Эрисе: — Кидай зарик. Скромность не позволяет мне огласить желаемое число.
— Четыре, — произнесла стануэсса, когда кубик, недолго покачавшись, замер на тарелке.
— Господин Рюрген, надеюсь вы не кровосос с нубейских гробниц? Не прокусите шейку доброй девушке, — Анетта, отклонила голову, подставляя поцелую свое чувствительное место. — Я в трепете, мой мучитель! Давайте!
— Кровь! Свежая кровь! — алхимик злобно нахмурился, шумно засопел, приближаясь на четвереньках к ней.
— Кровь девственницы! — воскликнула Ани в последний момент, прежде чем его губы присосались к ее нежной коже. Теперь она чувствовала приятное расслабление от вина и столь же приятное возбуждение от мужских губ.
— М-м-м, как же это вкусно! — сопел Герхус, терзая ее шейку и еле заметно поглаживая ее грудь. — Как я люблю девственниц! Я теряю от них голову!
— А, господин! Господин Герхус, выпейте меня до дна! Я все ваша! — притворно причитала Логран, прижимаясь к гостю.
— Ну хватит уже! Вы не одни! — рассердилась Эриса, когда это представление слишком затянулось. — И вообще, моя очередь делать ход.
Не дожидаясь пока, алхимик вернется на место, она повернула бутылку, и та после полутора оборотов почти точно указала на недавнего любовника.
— Так, зарик, — госпожа Логран встряхнула его и уронила на тарелку. — Шесть, родная! — она, еле сдерживая смех, посмотрела на стануэссу. — Боюсь даже представить, какое место ты сейчас выберешь. Хотя догадки есть. Ведь вчера…
— Молчи, сука! — теперь Эриса рассердилась всерьез. — И почему ты меня так сегодня бесишь? Хочешь поссориться как в Норсисе?
— Ладно, ладно! — Анетта подняла руки в знак беспрекословной сдачи.
— Хочешь, я это сделаю за тебя? — предложил Герхус.
— Да, мой друг, — Эриса подползла к гостю и легла на ковер, ожидая его действий и чувствуя, что вино всерьез кружит ей голову, хотя из-за Ани она не могла расслабиться.
Герхус нетерпеливо расшнуровывал верх платья, поглядывая как подрагивают ресницы ее прикрытых глаз. Вскоре ее великолепные груди оказались на свободе. Алхимик их ласкал прежде с огромным удовольствием. Оценивал их приятнейшую упругость и манящую остроту сосков, но он ни разу не видел их.
