Замуж за врага. Его (не) любимая (СИ) - Марлин Юлия
— Да.
Полумрак коридора оборвала широкая полоса рассветного огня. За ней угадывалось очертание огромной двери. Из залы доносились приглушенные мужские голоса. Окинув быстрым взором княжну, он кивнул:
— Ты справишься.
Зал, залитый заревом всходящего солнца и ароматами можжевеловых веток, встретил тишиной. В первый миг Софии пришлось прикрыть глаза, а затем она рассмотрела шестерых мужчин. Все лейдцы. Они держались у противоположной стены, потягивая вино и сдержанно переговариваясь.
Княжна смутилась, когда поняла, что чужаки ее внимательно разглядывают, особенно ее почти полностью обнаженную грудь. Меж тем Будиш широко улыбнулся:
— Рад новой встрече. Посланник. Воевода. Господа.
Каждого из мужчин Будиш удостоил отдельным аргским поклоном, и после обратился к самому молодому
— Господин Святослав, позвольте представить мою сестру. Княжна София.
Она сделала три шага и поклонилась, прижав к сердцу обе руки.
А потом вдруг поняла, что ее насторожило.
Она уже видела этих чужаков. У ручья. Первый — был молод и благороден. Второй — седовлас и коренаст.
Святослав тоже вспомнил девушку, с которой не позже, чем вчера виделся на проселочном тракте. Но вчера она была облачена в одежду послушницы Аргского монастыря, а сегодня блистала в чересчур откровенном наряде.
Стоп. Он назвал ее — сестрой?
Святослав дернул бровями. Впрочем, кроме излома бровей, лицо молодого северянина осталось бесстрастно холодно и властно спокойно.
Если Посланник смерил любопытство, полоснувшее душу заточенным лезвием, то лейдские воины учтивости не проявили.
— Та послушница?
— Что она здесь делает?
— Орел решил нас обмануть?
Недовольные голоса перекрыл властный голос Святослава:
— Княжна, сражен вашей красотой.
Его темно-синие глаза смотрели с интересом, губы тронула улыбка. Воин подался вперед. В ответ княжна, выросшая при дворе, должна была одарить гостя кокетливой улыбкой и подать ладонь для поцелуя. Однако, эта странная девица покраснела и неловко попятилась назад.
— Что ты делаешь, — шикнул Будиш, отчего она вздрогнула и покрылась багрянцем уже до кончиков ушей.
Сестра явно не оправдала его надежд.
Затянувшееся знакомство порядком утомило Святослава. Опустив протянутую руку, он холодно проговорил:
— Я ценю ваши попытки услужить, но считаю, мы и так слишком задержались в Ипати. Перейдем сразу к делу. Жду заложника.
Правитель Арги не церемонился. Вцепился в локоть Софии и рванул на себя:
— Вот ваш заложник.
Святослав и Добрыня переглянулись, а четверо воинов за их спинами шумно расхохотались.
София нервно прикусила губу и спрятала за спиной дрожащие от волнения и обиды руки.
Будиш. Подлый обманщик. Сказал, ничего страшного, а сам…
Брат без тени стыда унижал ее на глазах чужеземных гостей, да не просто гостей — победителей, господ и хозяев Арги и всего аргского народа. В светло-зеленых глазах девушки заблестели слезы, к горлу подступил комок, потому его дальнейшие слова она не расслышала, а он заключил:
— Вы сами вчера сказали, что залогом мира между нами может выступить любой член Дома Огненного Орла, — нарушил тишину алчный аргчанин. — Дом принял решение. Оно, — он хихикнул, — точнее, она перед вами.
Лицо воеводы исказилось от отвращения:
— Бесчестный подлец!
Святослав выбросил ладонь, успокаивая старого воина. Сам он хранил хладнокровие и беспристрастность, проявляя чудеса выдержки и почтения к лживому и наглому вассалу.
— Нет.
Будиш бросил на сестру испепеляющий взгляд, будто был готов убить ее за то, что не приглянулась лейдским гостям.
— Почему?
Святослав нахмурился. Срединец удивил его не дерзостью, не подлостью, не низостью, а неподдельной ненавистью к этой девчонке, которую тот называл сестрой. Чувствуя, что отказ повлечет для княжны плачевные последствия, задумчиво спросил:
— Скажите, госпожа, вы младшая дочь князя Эдуарда?
В его душе боролись смешанные чувства долга перед Отечеством и жалость к несчастной, которой столь не повезло с кровной родней.
— Отвечай, — зашипел Будиш сквозь зубы.
— Да, — тихо ответила девушка.
— И живете во дворце?
— Нет. В Аргском монастыре.
— Вы монахиня? — Святослав заметил, как лживые глаза Будиша забегали из стороны в сторону.
— Она послушница, господин.
— И долго вы жили в монастыре, — поинтересовался Добрыня.
— Восемь лет.
Лейдские воины шумно присвистнули.
Добрыня повернулся к Святославу и что-то шепнул на ухо. Молодой Посланник недовольно дернул губами, еще раз внимательно оглядел невысокую, худенькую девушку, в вульгарном атласном платье, размалеванную, как куклы из Лавки Удовольствия, и постановил:
— Она не продержится в седле и трех дней. А тащится по Арге с повозкой у нас времени — нет.
София впервые с момента встречи пересеклась с Посланником взглядом — такие же темные, синие и бездонные глаза. То же недоверие и сомнение на лице. Но если вчера, бездонная синева в самой глубине отдавала лучиком тепла, то сегодня северянин излучал неприступный холод. Он весь казался каменным изваянием, ледяной, как статуи посвященные Богу Севера Северосу Эль-Ванату.
— Поверьте, она идеально подходит в качестве залога, — опять нарушил молчание аргский князь. — Тихая, смирная, молчаливая. Много хлопот не доставит. А даже если начнёт, скрутить женщину вам труда не составит. — Будиш неприятно улыбнулся и подмигнул: — Если возникнут трудности в пути, свяжите ее и перекиньте через лошадь. Делайте с ней всё, что хотите. Даю слово, чинить расправу за поруганную честь сестры не собираюсь.
Воевода брезгливо сплюнул и отвернулся.
Мелочный правитель уделата вызвал в душе старого воина презрение и гнев. Столь отвратного поведения к кровнику он еще не видел. Приходясь Святославу двоюродным дядькой, старик следовал непреложным правилам, принятым Домом Серебряного Волка в Пятую Эпоху. Одно из них гласило: старшие уроженцы Дома должны хранить и оберегать младших ценой жизни и здоровья; и неважно родные ли это дети или дети кровников. Семья для северян высшая святость, а дети — дар богов.
— Почему у меня такое чувство, будто вы радеете не за мир между нашими Домами, а просто пытаетесь откупиться сестрой? — Спустя время процедил Святослав.
В его синих глазах блестел сущий лёд.
— И в мыслях не было. После смерти отца я взял на себя долг заботиться и оберегать ее, пока моя рука крепка, а разум ясен.
— Не больно-то и заботился, — буркнул воевода, — запихал в монастырь и ладно. А теперь, смотри-ка, отдаёт будто вещь.
София стояла в пяти шагах, покачиваясь от накатившей дурноты. Тугой корсет стягивал, мешая дышать; узкие бархатные туфельки давили ноги и разъезжались на скользком мраморном полу. А ко всему прочему ее откровенно разглядывала четверка парней, прибывших во дворец в составе личной стражи Святослава.
Пока они изучали ее, она поняла, двое из воинов — близнецы. Их рыжие волосы горели солнцем на закате, а лица обоих усыпали веснушки. Они были молоды, курносы, с задорными веселыми глазами, и, посматривая на нее, приветливо подмигивали. Это не укладывалось в голове. Аргчане считали всех северян угрюмыми кровожадными завоевателями и варварами. А тут… улыбки до ушей.
Рыжеволосые близнецы салютовали ей кубками. Их было почти не различить. Третий воин оказался молод, высок и черноволос. Ничего примечательного в его внешности София не заметила, кроме того, что за все время, не вымолвил ни слова, он активно переговариваясь короткими жестами и кивками. Неужели — немой?
Четвертый и последний из сопровождения был особенно хорош собой. Высокие скулы оттеняли сильный, волевой подбородок, а в смеющихся темно-зеленых глазах играла жилка озорства. Но не это привлекло внимание Софии, а то, что, перекатывая стебелек травинки по губам, он каким-то чудом умудрялся пить из кубка вино.
Спокойный разговор под боком вылился в спор. Будиш, теряя надежду, громко воскликнул:
