Леди Феникс 2, или Обещанная темному дракону - Ксения Лита
– Будь ты умнее, феникс, мне бы хватило одного твоего обещания. Но я тебе не доверяю.
Я едва не рассмеялась. Если уж он мне не доверяет, такой большой, наделенный властью и магией, крыльями, в конце концов, то что говорить обо мне?
– Пей! – прорычал он, но я плотно сжала губы и замотала головой. Еще и попыталась выбить кубок из его руки. Но реакция у Ксандра была лучше, поэтому он просто резко поднял его вверх, лишив меня этой возможности, а затем, шокировав меня, сам глотнул зелья из кубка. Это было неожиданно, и поэтому я замерла, вместо того, чтобы пытаться вырвать, а когда разгадала его план – стало поздно.
Он дернул меня за волосы, запрокидывая мою голову, и склонился ко мне.
– Нет! – выкрикнула я, широко распахнув глаза. Точнее хотела выкрикнуть, но получилось что-то маловразумительное, потому что он грубо раздвинул мои губы своими губами, и я глотнула вина вместе с его поцелуем.
Не знаю, что обожгло меня больше: осознание, что я все-таки выпила зелье, или ощущение грубого вторжения, не просто в личные границы, в меня. Прикосновение ни капли не напоминало ласку, тот поцелуй в Наире, когда мы подразнивали друг друга, когда сгорали в общем огне. Там между нами зарождалась близость. Там мы были на равных. А здесь дракон вторгся в меня своим языком, протолкнув проклятое вино, заставив судорожно вздохнуть и закашляться, когда он резко отстранился от моих губ.
От кашля на глазах выступили слезы. От кашля и от знания, что меня только что использовали. Ксандр зашептал что-то на незнакомом мне языке. Если верить книгам, фениксы понимали все языки, но либо не понимали этот, либо он был тем, который я забыла. Потому что я не разобрала ни слова. Но с этими проклятыми словами меня всю окутало каким-то болотным туманом: будто кто-то поджег цветной дым. На периферии сознания мелькнула мысль, что я сейчас его вдохну и снова начну кашлять, но, коснувшись тумана, я ничего не почувствовала. Он словно впитался в мою кожу, оставляя после себя горечь поражения.
– Что это за мерзость? – надтреснуто просипела я.
– Гарантия того, что ты не будешь использовать магию феникса. Не сможешь. Теперь она надежно запечатана в тебе.
Конечно, я не собиралась ему верить и попыталась «зажечь искру», как уже научилась делать с ладонями. Но впервые с самого первого дня, когда я пыталась позвать силу, у меня даже ладони не нагрелись. Будто кто-то отключил во мне электропитание. И до меня начало доходить. Медленно, но доходить. То есть дракон отнял последнее, что у меня было? Мою магию! Мою светлую. Мою родную.
И вместо светлой силы во мне словно вспыхнула темная.
Магию он у меня отобрал, а вот ярость забрать не мог. Я зарычала раненым зверем и бросилась на дракона. Все-таки выбила кубок из рук, облив его и себя. Но мне было безразлично, я целилась дракону в лицо, а лучше – в сердце. Выцарапать его черное сердце, чтобы никому больше не смог причинить зла. И у меня с моей яростью, с темными чувствами, что поднялись внутри, почти получилось его достать: я ударила дракона в грудь. Потом еще раз. Но на третий раз меня перехватили, завели руки за спину, чтобы больше не могла бить. Тогда я впилась зубами ему в плечо, но и это не сильно сработало: рубашка у него оказалась слишком плотной. Наверное, я даже синяк ему не смогла поставить!
От невозможности добраться до него, причинить ему такую же боль – чтобы почувствовал, чтобы узнал, каково это, я готова была разреветься. Но дракона с два ему, а не слезы феникса! Я не доставлю ему такого удовольствия. Вообще никакого удовольствия не доставлю!
– Успокоилась?
– Никогда не успокоюсь, – поклялась я. – Не успокоюсь, пока не помешаю всем твоим черным делам!
Я не могла бить его, но все еще могла жалить словами. Хотя я уже не была уверена, что дракон может что-нибудь почувствовать, кроме свой значимости. Он же толстокожий. Вернее, толстошкурый.
– Ты тоже глотнул этой дряни. Не боишься отравиться?
– Не беспокойся обо мне. На меня зелье не действует.
Кто бы сомневался!
– Надейся на это, – сказала я, не зная зачем. – Моя магия хорошо справляется с темной.
Как бы мне хотелось, чтобы это было правдой, но пока я могла только и делать, что говорить.
– Ты закончил? Отпусти меня и уходи. Видеть тебя не могу.
– Приказываешь мне в моем же замке? – Ксандр недобро прищурился, но все-таки руки убрал. Разом стало холодно, несмотря на камин. То ли от действия зелья, то ли от осознания, что на этот раз я совершенно точно беззащитна.
– Ты сам поселил меня здесь. Я не просила.
– Хорошо, феникс. Можешь возвращаться к себе. Увидимся весной.
Я не стала прощаться, выскользнула за дверь. За ней оказалась та самая служанка, которая сейчас шарахнулась от меня, как от прокаженной. Но почему так, я узнала лишь очутившись в своей комнате и взглянув в зеркало. Моя белая рубашка была залита вином цвета крови на груди, отчего создавалось впечатление, что я получила пулю в сердце. В каком-то смысле так и было, и чувствовала я себя не лучше. Даже переодевшись в сухое и чистое платье, я все еще ощущала сладкую корку присохшей к коже ткани и вспоминала темный драконий взгляд. Только забравшись на кровать с ногами, я дала волю слезам, выплескивая все свои чувства: гнев, разочарование, боль. Последняя ощущалась особенно остро. Я словно плакала за все дни, проведенные на Эфоре.
Весь день я провела в постели. Слезы помогли лишь отчасти: я впала в состояние какого-то отупения, когда всё все равно. Смысл посещать тайную комнату для тренировок магией, которая сейчас не откликалась? Смысл с кем-то общаться? Смысл что-то делать, если я каждый раз натыкаюсь на стену в своих поисках выхода отсюда?
К счастью, день и ночь прошли быстро. Я нарочно не выглядывала в окно, поэтому не знала, когда улетел дракон. Да и мне было по барабану. Сказал же: встретимся весной. Но на следующий день я все-таки выползла из своей комнаты в сторону сада. Чтобы во внутренней дворе натолкнуться на его драконье величество.
Не буквально натолкнуться, он стоял возле арок и беседовал с Вильгельмом, но Ксандра я
