Никаких ведьм на моем отборе! - Наталья Витальевна Мазуркевич
— Достаточно. — Госпожа жестом остановила одну из горничных, но я не обольщалась. Дважды уже ошиблась, приняв это «достаточно» на счет прекращения своих мучений. А потому я затаила дыхание, но почти не расстроилась, когда комнату покинула одна из горничных, принесшая из кухни чашки с водой.
Взгляд, каким «наставница» наградила меня, мне не понравился. Еще больше мне не понравилось, когда на голову водрузили книгу, заставляя стоять не шелохнувшись, а на разведенные в стороны ладони поставили эти самые треклятые чашки с водой. Хорошо еще, что горничные перестали сновать вокруг и корсет больше не затягивали, иначе быть нам всем мокрыми.
То, что кто-то вошел, я почувствовала сразу. Сквозняк мазнул по босым пяткам, сделал попытку забраться под юбку, поднимая подол, но потерпел поражение, едва гость захлопнул за собой дверь.
— Как успехи? — поинтересовался новоприбывший голосом, как оказалось, герцога Аверстала. То-то мне подменный инквизитор сразу не понравился, а уж после официального представления… Одно обнадеживало: пока замену мне не нашли, дела мои были не столь печальны, как могли бы быть. Но герцог Аверстал… Хотя, к чему бояться герцога, когда он меня толкает на ложь королю?..
— Ей не мешало бы похудеть, — пожаловалась госпожа Бонартье, касаясь концом трости моей талии с обеих сторон. — Как бы мы с бедной Хлоей ни старались, но до идеала еще далеко! — Возмущение, отразившееся на моем лице, госпожа проигнорировала, продолжая изливать душу: — А осанка? Это просто издевательство! Стоит мне отвлечься, как она, — мне достался уничижительный взгляд, — теряет всякое сходство с человеком. Это не леди, это абориген Южных островов. А ее походка…
— Каблуки скорректируют, — оборвал стенания госпожи Бонартье герцог, а я пошатнулась, почувствовав, как чужие ладони легли на мою талию, а шею опалило теплое дыхание. От смущения мое лицо запылало. Так неудобно мне не было даже в кабинете инквизитора, когда герцог позволил себе лишнее. В тот раз на мне хотя бы был весь комплект одежды, а сейчас… стоя вот так, посреди комнаты, в одной сорочке, поверх которой затянули корсет, проверяя на крепкость мои ребра, я чувствовала себя крайне уязвимо.
От чужих прикосновений по спине пробежали мурашки, а когда герцог, усмехнувшись, взялся за казавшийся мне декоративным бант у воротника и после легко потянул вниз больше не удерживаемые вместе части сорочки, обнажая не только шею, но и все, что не было объято корсетом, у меня перехватило дыхание. Дрогнули руки, и, если бы не расторопность служанок, выхвативших из пальцев чашки, мы оба оказались бы мокрыми. И если Дамиану в его полном облачении, едва ли было бы стыдно от нескольких мокрых пятен, то мне…
А меж тем его пальцы водили по коже, словно желая узнать, сколько волн мурашек могут вызвать его прикосновения и… холод. Я надеялась, что все спишется на последний, но тщетно. Судя по тихому фырканью у меня за спиной, Дамиан прекрасно знал, что и зачем делает.
Книга съехала с моей головы, когда, в очередной раз оценив мою талию, мужчина крутанул меня на месте. Теперь он мог видеть все: и мое красное от смущения лицо, и как часто вздымается грудь, и насколько ее подчеркивал узко затянутый корсет.
— Все вон, — приказал герцог, и я бы с радостью последовала его приказу, как тому беспрекословно повиновались и слуги, и госпожа Бонартье, но мою робкою попытку сойти с табурета пресекли, одной рукой придержав за талию, а другой скользя по обнаженным лопаткам.
— Вы ведете себя недопустимо, — шепотом выдохнула я и потянулась было, чтобы остановить поползновения чужих конечностей, но мои руки перехватили. А после, сведя запястья вместе и удерживая их одной рукой, второй, как ни в чем не бывало, продолжили исследование.
— Я знаю, — довольно сообщил Дамиан, а его пальцы зарылись в мои распущенные волосы. — Но не могу отказать себе в удовольствии.
— Это!..
— Т-ш. — Подушечка большого пальца коснулась моих губ, призывая к молчанию. И мне пришлось повиноваться, чтобы… Чтобы ситуация не стала еще более недопустимой, чем уже была. А герцог был доволен. Моим смущением, моей вынужденной покладистостью…
От обиды захотелось плакать, и, кажется, лицо я не удержала, потому что не прошло и пары минут, как меня сняли с табурета и позволили портить слезами дорогую ткань. Но даже эта маленькая месть не принесла успокоения. Слезы текли, прочерчивая неровные дорожки на щеках, впитывались в рубашку герцога, а он молча гладил меня по волосам, не делая попыток прекратить все это, терпеливо дожидаясь, пока я успокоюсь сама.
— Я вас ненавижу, — всхлипнув, призналась, поднимая на него заплаканные глаза.
— Вы даже так красивы, — заметил герцог, а я отвернулась, повела плечами и с удивлением обнаружила причину, по которой рыдала в его рубашку, а не камзол. Последний был накинут на мои плечи, прикрывая спину и согревая чужим теплом.
— Если кто-то посмеет сделать то же, что и я недавно, — он взял меня за подбородок и заставил взглянуть ему в глаза, — вы не должны ему этого позволять.
— А вам, значит, можно? — с обидой спросила я, тряхнула головой и отметила, что мне позволили отстраниться.
— И мне нельзя, — спокойно сказал Дамиан и заметил чуть насмешливо: — Но я не мог не воспользоваться своим шансом. Ведь теперь, когда я сам позволил вам защищаться, едва ли вы дадите мне шанс вновь насладиться вашей неопытностью.
— Не дам, — торопливо заявила я, когда поняла, что пауза затянулась. Стерла с лица последние следы слез, и напомнила: — И вы сами это разрешили.
— Разрешил, — подтвердил герцог и добавил: — А теперь будем тренировать ваше сопротивление. Полагаю, вы получите от этого куда больше удовольствия, чем я. — Он замолчал, а я была так удивлена, что не знала, как ему ответить. Впрочем, ровно до следующего его предложения: — Или вернуть госпожу Бонартье?
Допустить подобного я не могла и вечером, уже почти засыпая, улыбалась, вспоминая, как недавний обидчик потирает ушибленный бок, падает на одно колено, а порой, в особо серьезных случаях, и на спину. И, странное дело, после двух часов «упражнений», герцог больше меня не пугал. Даже когда хватал за запястье или обнимал сзади. Ибо в следующий миг мужчина был обречен на падение.
* * *
Утро началось рано. Не то чтобы я не ожидала скорой побудки, но надеялась, что после долгого тренировочного дня мне удастся хоть немного отдохнуть. Но куда там!
Завтрак пришлось провести в компании сонной и оттого недовольной пуще прежнего госпожи
