Плетеное королевство - Тахира Мафи
6
Утро, помимо всех прочих событий, разочаровало Ализэ. Она принесла в жертву целый час сна, смело встретила зимний рассвет, едва избежала покушения на свою жизнь и в конечном итоге вернулась в Баз Хаус с одним лишь сожалением, желая, чтобы карманы ее были такими же тяжелыми, как и мысли.
Она несла в руках этот неудобный сверток, пробираясь по сугробам, пока не очутилась у входа для слуг в поместье лоудженского посла, где с трудом пролепетала замерзшими губами причину своего визита. Белобрысая экономка вручила дрожащей и усталой Ализэ кошелек с деньгами, и та допустила ошибку, пересчитав монеты только после сдачи заказа. А потом, совсем забывшись, осмелилась возразить, что здесь произошла какая-то ошибка.
– Простите меня, госпожа, но тут только половина того, о чем мы договаривались.
– Хм… – хмыкнула экономка. – Остальное ты получишь, как только моя госпожа решит, что платье ей понравилось.
Глаза Ализэ округлились.
Возможно, если бы ее юбки не были скованы инеем, грудь не раскалывалась от холода, а губы не онемели настолько сильно, – или может, если бы ее ноги не потеряли всякую чувствительность, – то Ализэ бы вспомнила, что ей следует прикусить язык. Она кое-как сдержала возмущение и только чудом осталась спокойна.
– Но ведь госпожа Худа может решить, что платье ей не нравится, просто чтобы не платить, – заметила она.
Экономка отпрянула, словно ее ударили.
– Поосторожнее со словами, девчонка. Я не потерплю, чтобы кто-то называл мою хозяйку непорядочной.
– Но ведь вы понимаете, что это нечестно… – произнесла Ализэ, поскальзываясь на ледяном порожке. Она ухватилась за дверной косяк, чтобы не упасть, и экономка отшатнулась еще дальше – на этот раз с нескрываемым отвращением.
– Вон, – прошипела она. – Убери свои грязные руки от моей двери…
Испугавшись, Ализэ отскочила назад, почти наступив на еще один кружок льда, оказавшийся слева от нее.
– Госпожа Худа даже не позволит мне войти в дом, – заикаясь, пролепетала она, дрожа всем телом от стужи. – Она не позволит мне сделать ни одной примерки – платье может не понравиться ей по любой из причин…
Дверь перед ее носом захлопнулась.
В этот момент Ализэ почувствовала резкую боль в груди, от которой стало трудно дышать, и это ощущение не покидало ее весь день.
Девушка снова нащупала маленький кошелек, что лежал в кармане ее фартука и касался бедра. Она вернулась в Баз Хаус с запозданием, поэтому убрать заработанные деньги в более надежное место не успела.
На обратном пути мир начал оживать, каждое новое пробуждение в Сетаре отпечатывалось на свежевыпавшем снегу. Улицы города охватила подготовка к Фестивалю зимних роз, и, хотя Ализэ нравился пьянящий аромат розовой воды, разлитый в воздухе, время, остававшееся до того, как колокол прозвонит на работу, она предпочла бы провести в тишине. В тот момент Ализэ не знала, что желанная тишина может не наступить вовсе.
Когда часы пробили шесть, девушка уже была на кухне с метлой в руках; она тихо стояла в тени, придвинувшись так близко к огню, как только могла. Все остальные слуги Баз Хауса, собравшиеся за длинным деревянным столом для утренней трапезы за час до этого, как раз доедали свой завтрак: это был халим – сладкая каша с кусочками говядины; Ализэ с восторгом наблюдала за ними.
Ей, как служанке на испытательном сроке, присоединяться к ним пока не разрешалось – да и интереса к их трапезе, от одного описания которой у нее сводило живот, она не имела, – однако с удовольствием прислушивалась к веселой болтовне, отмечая то, как непринужденно слуги разговаривают друг с другом. Они беседовали словно друзья. Или семья.
Это было в новинку для Ализэ. В детстве ее жизнь целиком заполняли родители, которые решили, что существование Ализэ должно оставаться в тайне для мира, пока она не будет к нему готова. Из своих сверстников девушка помнила только одного маленького мальчика, мать которого была близкой подругой ее родителей и с которым Ализэ иногда разрешали поиграть. Теперь она не помнила его имени; в памяти осталось только то, что карманы его всегда были полны лесных орехов, которыми он учил Ализэ играть в валеты.
В ее жизнь были допущены всего несколько надежных душ – в основном мастера и наставники, с которыми Ализэ проводила большую часть времени. Про общество глины она знала ничтожно мало и теперь была очарована многими их обычаями. На прежних местах работы Ализэ наказывали за то, что она могла слишком долго задержаться в столовой в надежде, например, увидеть, как какой-нибудь господин ест яйцо или намазывает тост кусочком масла. Ее бесконечно восхищали вилки и ложки, и это утро не было исключением.
– Чем, по-твоему, ты здесь занимаешься? – рявкнула на нее госпожа Амина, перепугав Ализэ почти до смерти. Экономка поймала ее за шиворот и вытолкнула в соседний зал. – Ты забываешься, девчонка. Ты не ешь с остальной прислугой.
– Я… я просто ждала, – произнесла Ализэ, вздрагивая и осторожно поправляя воротничок на шее.
Порез на горле все еще саднил, но девушке не хотелось привлекать к себе внимание перевязкой. Она почувствовала, как рана снова закровила, и сжала кулаки, чтобы не дотронуться до выступившей влаги.
– Простите меня, госпожа. Я не хотела показаться непокорной. Я только ждала ваших указаний.
Ализэ даже не успела понять, что госпожа Амина отвесила ей пощечину, пока не ощутила резкую боль, а перед глазами не расцвела яркая вспышка света – настолько быстро все произошло. Она запоздало вздрогнула и отшатнулась.
В ушах стоял звон, руки вцепились в каменную стену в поисках опоры. Сегодня Ализэ допустила слишком много ошибок.
– Что я говорила тебе о твоем языке?! – воскликнула госпожа Амина. – Если ты хочешь здесь работать, выучи свое место. – В голосе ее слышалось отвращение. – Я велела тебе избавиться от этого нелепого акцента. «Непокорной», – повторила она с насмешкой. – Где ты вообще научилась так выражаться…
Госпожа Амина оборвала себя на полуслове, глаза ее потемнели от подозрения, и Ализэ ощутила опасную перемену в настроении экономки.
– Где ты научилась так говорить? – тихо повторила госпожа Амина. – Знание грамоты – это одно, но ты кажешься слишком заносчивой для простой служанки.
– Вовсе нет, госпожа, – опустила глаза Ализэ. Во рту стоял привкус крови. Лицо начинало гореть; девушка поборола желание коснуться щеки, на которой, без сомнения, уже расцвел пурпурный синяк. – Я прошу прощения.
– Тогда кто научил тебя читать? – наседала экономка. – У кого ты научилась этой заносчивости?
– Простите меня, госпожа. – Ализэ задрожала и постаралась говорить медленнее. – Я не хотела показаться заносчивой, госпожа, просто я не умею говорить по-другому…
Экономка подняла голову, бросая взгляд на часы, и вся воинственность из ее глаз исчезла. Они потратили уже столько драгоценных минут на этот разговор, что не могли позволить себе потерять ни
