Мой мур-ррр-чащий господин - Ольга Вешнева
Поскольку никто пока не запретил мне ходить по всему дому и заглядывать в те комнаты, которые не были закрыты на замок, я решила воспользоваться этим, быть может, выгодным для меня упущением со стороны феи и кухарки, чтобы разжиться нормальной одеждой и обувью. Пошла искать господскую гардеробную.
Проходя через просторный неотапливаемый холл, я обратила внимание на очень странную большую картину в позолоченной рамке. Как человек, обладающий чувством стиля не только в выборе одежды, обуви и аксессуаров, но также в оформлении интерьера, я сразу же обратила внимание на вопиющее несоответствие стилей. Рамка с вырезанными по дереву листочками и ягодами навевала мысли об ампире и барокко, а сама картина, если можно ее так назвать, представляла собой почти черный квадрат, за той небольшой оговоркой, что это был черный прямоугольник. Под это, с позволения сказать, произведение искусства, так и просилась рамка в стиле модерн, самая незатейливая по внешнему виду, без всех увиденных мной изысков.
Место, где была расположена картина, находилось аккурат напротив двери, ведущей из прихожей. То есть, получается, на самом выгодном месте, там, где ее увидит каждый пришедший гость. Вспоминая интерьеры старинных земных дворцов и замков, я уточнила для себя, что видела в подобных залах портреты знаменитых предков главы семейства или его самого. В редких случаях – красивые пейзажи, но точно не подобное черное недоразумение в шикарной золотой раме.
Стремительно растущее и набирающее силу любопытство вынудило меня подойти ближе к необычной картине и внимательно всмотреться в ее текстуру. К удивлению, там оказались не простые мазки, сделанные смоченной в масляной краске небольшой кисточкой по холсту, а нечто напоминающее изморозь на окне старенькой избушки. Будь представшие моему взору причудливые узоры, напоминающие по форме ажурную листву тропических растений, голубовато-белого цвета, я бы решила, что их нарисовал мороз из водяного пара на стекле. Но во-первых, в холле точно стояла плюсовая температура, а во-вторых, необычная картина была чернее чугуна, того самого, из которого когда-то давно сделали ванну для прислуги. Я подумала, что эти мрачные узоры, должно быть, выполнены в популярной местной методике. Решила потрогать их, но только прикоснулась кончиками пальцев, как почувствовала легкое болезненное покалывание и в инстинктивном испуге отдернула руку.
Продолжая неотрывно смотреть на загадочную картину, я заметила, что черные “веточки” слегка зашевелились, будто бы раздвинулись в месте моего прикосновения, приоткрывая что-то более светлое, чем основной тон, а потом снова плотно сомкнулись. Я сделала глубокий вдох, набираясь смелости, после чего, морально приготовившись терпеть сильную боль, снова прикоснулась к черной картине. Да, мои пальцы и ладонь словно загорелись. Казалось, на них пляшет отделившееся от заколдованной картины темное пламя.
Преодолевая боль, я чуть слышно застонала. Старалась сдерживаться, чтобы не привлекать к себе внимания. Говорила себе в мыслях: “Давай! Держись, еще немного. Ты же сильная. Ты добилась стольких успехов в своем родном мире. И этот чужой магический мир скоро падет к твоим ногам, как только ты разгадаешь его главные тайны”.
Волшебные черные веточки снова раздвинулись, в этот раз шире, чем в первый. Я успела рассмотреть чьи-то светлые пальцы в драгоценных перстнях, прежде чем прибежавшая кухарка, схватив меня за плечи, отдернула от заколдованной картины.
– Совсем сдурела? С жизнью надумала проститься?! – орала она мне над ухом так громко, что у меня, кажется, перепонки в ушах завибрировали. – Хочешь, чтобы магия защитного сокрытия из тебя все соки энергии выпила?
– Я просто увидела на рамке пыль и решила, что надо ее вытереть, – прикинулась дурочкой, слабенько пытаясь вырваться из стальной хватки.
– Ах, прости. Чего-то я стала забывчивая в последнее время, – кухарка меня отпустила и со вздохом утерла проступивший на ее широком лбу пот. – Надо было сразу тебе рассказать, что нельзя трогать заговоренный портрет. А он у меня как вылетел из памяти.
– Кто изображен на том портрете? Почему картина покрыта магией? – скромно полюбопытствовала я.
– Не твое дело. Прислуге это знать не положено. Да и всяким заезжим посторонним господам – тоже. Неспроста портрет надежно защищен от любопытных глаз. Кто нарушит запрет и будет пытаться разглядеть, кого там художник намалевал, тот быстрехонько простится с жизнью. Хочешь помереть – трогай дальше. Не хочешь – обходи заговоренный портрет сторонкой. И не заливай мне тут… Никакой пыли на нем быть не может. Магия ее всю поглощает без остатка.
Погрозив мне пальцем для острастки, кухарка ушла.
Я попробовала самостоятельно понять, хотя бы мужские или женские пальцы в перстнях видела на картине, но так и не пришла к однозначному выводу. Светлокожая рука могла принадлежать как женщине, так и молодому аристократу, привыкшему за собой ухаживать и не занимающемся тяжелой работой, от которой кожа грубеет и на ней появляются мозоли.
Мне стало страшно, как только представила, во что превратятся мои бедные ручки после месяца стирок и мытья полов. А за год что со мной станет? Наверное, превращусь в сутулую уродину с потрескавшейся шелушащейся кожей, на которую будет страшно смотреть.
Нет… Надо искать способ исправить ситуацию. Не для того я столько лет работала умственно, тренировала мозги, чтобы теперь в чужом мире гнуть спину, батрача на глупого кота. Если даже мне суждено остаться навсегда в этом технически отсталом мире, то я хочу быть здесь герцогиней, а не рабыней. И я непременно своего добьюсь. Нужна лишь горстка терпения, приправленная щепоткой хитрости и крупинками коварства. Я смогу тут выжить и достигну грандиозного успеха. Даже если для достижения заманчивой цели придется пройти по чьим-то дурным головам и пушистым хвостам. Никакая магия меня не остановит. Победа будет за мной!
Глава 8. Пробуждение совести
Сумев разжиться в господской гардеробной выкопанными из вороха скудных остатков ношеного шмотья более-менее нормальными вещами, пусть и неизвестно кому принадлежавшими, я пришла в отведенную мне тесную и темную каморку. Яркие солнечные лучи почти никогда не попадали в маленькое окошко, расположенное с северной стороны. Выглянув в него, я увидела тесное сплетение ветвей старой яблони, спускавшихся почти до земли. Вдали виднелась опорная стенка для винограда, увитая зеленой лозой.
День пролетел очень быстро. Невидимое из моего маленького наблюдательного пункта солнце уже клонилось к закату. Переодевшись в белую с
