Нора Робертс - Околдованные
— Проклятие, Роуэн, ты лежишь со мной в кровати и под звуки дождя читаешь вслух Йейтс[4] своим нежным, почти чопорным голосом. Как я могу сопротивляться? Рано или поздно, ты будешь моей. Для нас обоих будет лучше, если это произойдет поздно. Но этой ночью мне нужно хоть что-то.
Он взял ее руку, прижался ладонью к ладони, переплел пальцы и закрыл глаза.
— Нас двое, сон один
Пойдем со мной.
Он изменился
И теперь другой
Дай то, что нужно мне,
Прими что предлагаю.
Пусть будет так,
Как я того желаю.
Она застонала и повернулась, положив свою свободную руку над головой. С губ срывалось дрожащее дыхание, отозвавшееся эхом у него внутри. Собственный пульс бился как сумасшедший, пока он занимался с ней любовью своим разумом. Пробовал ее, дотрагиваясь лишь своими мыслями, отдавая всего себя.
Погруженная в сон, она выгнулась, тело задрожало под призрачными руками.
Она чувствовала его запах, мускусный, на половину звериный, уже не раз преследовавший ее во сне. Изображения, ощущения, желания смущали, затягивали и возбуждали сверх всякой меры. Связывая их воедино, она прошептала его имя, открываясь ему и телом, и душой.
Горячий поток его мыслей окутал ее, заставил трепетать, жаждать, дрожать, затем пронзил, доставляя несказанное удовольствие. Она услышала свое имя, произнесенное тихо, почти отчаянно. Затем еще раз. Желание опьяняло, запутывало мысли, затем тихо скользнуло прочь.
Лиам сел, не открывая глаз и не отпуская руку Роуэн, и стал слушать ее тихое спокойное дыхание под шум дождя. Он резко отвернулся, изо всех сил сопротивляясь желанию лечь рядом и, уже не только мысленно прикоснуться к ней. И исчез.
Глава 3
Роуэн проснулась рано и чувствовала себя блаженно расслабленной. Казалось, что тело светится. Голова была легкой и ясной. Она выбралась из кровати, залезла под душ и только потом вспомнила о событиях прошедшего вечера. Тихо выругавшись, выскочила из ванной вся мокрая, быстро завернулась в полотенце и вернулась в спальню.
Кровать была пустой. У потухшего камина тоже не было никакого черного волка. Не обращая внимания на воду, стекающую по ногам, она побежала вниз, обыскивая дом и оставляя за собой мокрые следы.
Кухонная дверь была открыта, впуская в дом прохладный утренний воздух. И все же она вышла наружу, осматривая деревья, пока замерзшие ноги не запросили пощады.
Как он вышел из дома и куда направился? Когда это волки научились открывать дверь?
Она не могла все это придумать. Не верилось, что ее воображение могло нарисовать настолько четкие события, картины, ощущения. Ведь иначе ее можно считать сумасшедшей. Она думала об этом с полуулыбкой, пока возвращалась в дом и закрывала дверь.
В ее доме был волк. Он сидел с ней во время грозы, даже спал в ее кровати. Она отлично помнила его шерсть на ощупь, дикий и дождливый запах, выражение его глаз, ощущение тепла и уюта, когда его голова лежала у нее на коленях.
Каким бы необычным ни был вечер, он был реальным. Может, ее действия и казались немного странными, но она на самом деле впустила волка в дом и обращалась с ним, как с простой домашней собакой.
А если бы у нее в голове осталась, хоть одна, здоровая мысль, она бы додумалась взять фотоаппарат и сделать несколько снимков.
Но что она хотела доказать? Кому бы стала показывать фотографии? Волк был ее личной и тайной радостью, поняла Роуэн. Ей не хотелось ни с кем делиться.
Она поднялась наверх и вернулась обратно в душ, гадая о том, когда волк придет снова.
Роуэн поймала себя на том, что поет, и при этом улыбается. Ей трудно было вспомнить, когда в последний раз она просыпалась настолько счастливой и энергичной. Но разве не в этом был весь смысл? — думала она, подставляя лицо под горячие струи. Ей было необходимо выяснить, что делает ее счастливой. И если она была счастлива от того, что провела грозовую ночь в доме с волком, что тогда?
— Вот и попробуй это объяснить, Роуэн. — Улыбаясь про себя, она вытерлась насухо и, напевая, начала протирать запотевшее зеркало в ванне, затем остановилась, уставившись на свое собственное туманное отражение.
Ей казалось, что она выглядит по-другому, поэтому Роуэн принялась изучать свое лицо. Кожа светилась, влажные волосы были гладкими и блестящими и самое главное — в глазах горели огоньки.
Откуда все это взялось? Она подняла руку, пробежавшись любопытными пальцами по щекам.
Сны. Ее пальцы задрожали, когда она резко опустила руку. Жаркие и мерцающие сны. Цвета и формы всплывали в памяти, отзываясь во всем теле. Такие потрясающие, такие… эротичные. Руки, будто сжимающие ее грудь. И жаркие губы, атакующие ее рот, но никогда по-настоящему не прикасающиеся.
Закрыв глаза, Роуэн позволила полотенцу упасть и провела руками по своей груди вверх и вниз, пытаясь сосредоточится на том, где она была во сне.
Вкус горячей мужской кожи, скользившей по ее собственной. Желания прорывались сквозь сознание, пересекаясь снова и снова, пока ощущения не заставили ее плакать.
Она никогда не испытывала ничего подобного за всю свою жизнь. Так как же тогда такое могло произойти во сне?
И почему она засыпала рядом с волком и видела сон о мужчине?
О Лиаме.
Она знала, что это был Лиам. Она почти чувствовала на себе его губы. Но как такое может быть? Роуэн провела пальцами по своим губам. Откуда она знает что почувствует, если он поцелует ее.
— Ты этого хочешь, — сказала она, открывая глаза и смотря на себя в зеркало. — Ты хочешь его так, как не хотела никого другого. И ты абсолютная неудачница, Роуэн, потому что понятия не имеешь, как все это осуществить, кроме как во сне. Поэтому тебе остается только мечтать.
Не совсем уверенная смеяться ей или ужасаться на себя, она оделась и спустилась вниз, чтобы сварить свой утренний кофе. Затем натянула свитер и открыла окна, чтобы впустить в дом свежий воздух, все еще пахнущий дождем.
Роуэн подумала о хлопьях, тостах или йогурте, не чувствуя особого энтузиазма. Ей жутко хотелось хрустящих шоколадных чипсов, что, по ее мнению, было абсурдным в восемь часов утра. Она целенаправленно открыла шкаф, чтобы достать хлопья, но тут же захлопнула дверцу.
Если она хочет печенье, она его получит. С улыбкой на губах и блеском в глазах, она начала собирать ингредиенты. Высыпав на стол муку и сахар, она мешала тесто, не думая об осторожности. Никто не видел, как она слизывала тесто с пальцев. Никто спокойно не напоминал ей, что она должна наводить порядок после каждого этапа готовки.
Вокруг нее творился абсолютный хаос.
