Елена Литвиненко - Волчица советника
— Лира… Лира… Что же ты делаешь, Лира… Все хорошо, маленькая, очнись…
Помню, как песчаная буря сдирала кожу, помню соблазн не бороться с самумом, а отпустить его, отдаться ему, окунуться в пыльно-алую ярость. И снова Тимар. И веснушки. И рыжие пряди, выбившиеся из его косы. Мое солнце. Мой воздух. Моя пища и вода.
Шаг за шагом я выползала из кошмара боевого транса, ведомая его тихим голосом и смешными рыжими кляксами на тонкой переносице.
— Что же ты делаешь, Лира…
— Что с тобой было?
Я затрясла головой, залпом выпивая еще один стакан успокоительного. Помогало слабо — руки по-прежнему дрожали, дергалось веко, но, по крайней мере, я уже осознавала, где я и кто рядом со мной.
Тимар вздохнул, заправил за уши выбившиеся из косы волосы. Солнечно-рыжие, переливающиеся, яркие, и только на виске широкая седая прядь — память о зимней ночи, когда меня едва не съела мантикора.
— Это все островные штуки, которым научил тебя Рох?
— Йарра, — выдохнула я, клацнув зубами о край кружки.
Точку равновесия помог найти мне граф, а не Учитель, искренне считавший, что Искусства отнюдь не для таких, как я. Наставник жил в замке только потому, что ему нравился Алан… и награда, обещанная графом, — мешок золота в мой вес.
— Я видеть гордыня в твои глаза. Это Раду тебя учить?
— Да, господин.
— Ты думать, он тебе помогать, спасать. Но он вредить. Ты знать, что он не доучиться? Я выгнать его из школа. Ты повторять его путь.
— Так, может, Йарре расскажем, что случилось? Тебя же трясет всю. Вдруг он знает, что делать?
— Нет! — подскочила я. — Не зови его!
— А если Сибилл?
— Не вздумай!
— Хорошо, хорошо! — замахал руками Тим. — Не буду. Но ты точно… — замялся он, подбирая слова.
— Не озверею? — подсказала я. — Точно. Я сейчас даже встать не могу.
— И слава Светлым! И все же, я тебя запру.
— Да что хочешь делай, — вяло отмахнулась я.
— За что ты его так? — спросил Тимар, уже стоя в дверях. — Только потому, что он похож на графа?
— Он меня оскорбил!
— Но ты же понимаешь, что это не повод?
Я дернула плечами и отвернулась.
Сейчас — понимаю. И ограничилась бы просто парой выбитых зубов, как произошло с его братом. Но тогда… Тогда, сквозь пустынное марево, я видела лишь голубые глаза Йарры и пухлые губы Стефана, растянутые в улыбке. И этого хватило, чтобы покой точки равновесия захлестнула буря.
Наемника, к слову, было не жаль. Совсем. Никогда не любила идиотов, у которых язык работает быстрее, чем голова.
Я откинулась на подушки широкой кровати Тимара, завернулась в одеяло, пытаясь унять тремор. Ну дура же. Какая же я дура — лезть в транс на холодные, не разогретые мышцы и связки. Наслаждайся же теперь вонючей согревающей мазью, болью, сопровождающей каждое движение, и опухшими, забинтованными суставами! Хотя… Если Его Сиятельство решит почтить меня своим присутствием — его ждет бо-ольшое разочарование. Месяц отсрочки стоит того, чтобы потерпеть боль, горько улыбнулась я. Лишь бы Сибилла не позвал…
Взгляд рассеянно перебегал с одного знакомого предмета на другой: полотняная ширма на деревянном каркасе, делящая спальню пополам, шкаф для одежды, где висели костюмы Тима и мои немногочисленные платья — любым «ты-же-девушковым» нарядам я предпочитала бриджи и свободные рубашки без воротника, зеркальный комод, на котором восседает фарфоровая кукла — подарок графа мне на одиннадцатилетие. На полу вытертый шерстяной ковер, где так любит валяться Уголек. Где сейчас моя пантера? Я ведь даже не спросила о ней… На двери темным пятном выделяется новый металлический засов. Правда, что-то мне подсказывает, даже он не удержит Йарру, реши тот снова войти в эту комнату.
При мысли о графе руки сами собой сжались в кулаки. Как же меня бесят его собственнические замашки! Ненавижу! Почему он не похож на Тима? Или, если я прошу слишком многого, на Алана? С их заботой, с их человеческим ко мне отношением, а не как… к кукле!
Йарра приехал через день. Я даже не удивилась тому, как бесцеремонно он вломился в спальню.
— Добрый день, Ваше Сиятельство, — закрыла я книгу и поморщилась, выползая из-под одеяла.
Подумала еще — хорошо, что Тим меня из кровати выгнал, нечего, мол, ему матрас вонючими мазями пачкать! — и я лежала на своей кушетке за ширмой. Вот было бы крику, застань меня граф в постели Тимара…
— Голова твоя где была? — спросил наконец Йарра, вдоволь налюбовавшись на зеленую от притираний меня. Вообще-то, лицо мазать необходимости не было, но я, желая разыграть Тимара, старательно нарисовала узоры — справа руны, слева клеточки. Все остальное тоже было под стать — бледно-салатовое, обмотанное бинтами, вроде старых мумий, которые иногда находят в древних могилах. Эффект был грандиозным и очень, очень громким, когда я, завывая, разбудила брата ночью.
Губы графа странно подрагивали.
— За солдата наказывать не буду, ты сама себе уже достаточно навредила. Но впредь держи себя в руках — за длинный язык полагаются карцер и плеть, а не сломанная шея. Ты поняла меня?
— Да, господин.
— Хорошо. Тренироваться можешь в моем зале, я предупрежу Тимара. И еще. В полную силу — только со мной.
Йарра коснулся моих губ легким поцелуем и исчез.
Я вытерлась, отплевываясь. Надо было и рот зеленкой намазать.
6
— Это тебе. — Тим со стуком поставил на стол небольшую банку, полную искрящегося золотым состава, и склянку с какой-то гадостью, похожей на сопли.
Я, весь вечер пролежавшая в потемках, недовольно сощурилась на свечу.
— Что там?
— Лекарство с хиэром. Подвинься.
Брат опустился на край кушетки, помял мне плечо. Больно…
— Откуда это все? — кивнула я на эликсиры. Хиэр — дорогая штука. Невзрачный вечнозеленый кустарник рос исключительно в Лесу, хирея и засыхая, когда его пытались пересадить. Цвел он раз в пять — семь лет, а его лакированные, похожие на шиповник ягоды были живыми концентратами силы. Некоторые даже считали хиэр родней Кристаллам, но это уж, по-моему, совсем ерунда. Я видела Живые Кристаллы на картинках — сходство между ними и кустарником примерно такое же, как между слоном и буристой. То есть никакого.
— Ты сама как думаешь? — ответил Тимар. — Не дергайся, суставы разминать нужно, — проворчал он, продолжая свое костоломное дело.
— Я не буду это пить, — тихо сказала я.
— Лежать пластом, тебе, конечно, нравится больше? — Не то вопрос, не то утверждение.
