Лорен Оливер - Хана. Аннабель. Рэйвен. Алекс (сборник)
Мне нужен воздух.
Мне необходимо выбраться отсюда. В голове у меня раздается какой-то шум — отдаленный, пронзительный вскрик, рассекающий меня надвое.
Я останавливаюсь. Нет. Это реальность. Кто-то кричит. А может, мне померещилось? Должно быть, всему виной гитары с их взвизгами. Но потом я различаю чей-то громкий голос. Он мгновенно нарастает и перекрывает остальные звуки.
— Бегите! Рейд!
Я застываю, парализованная страхом. Музыка обрывается какофонией. В помещении царит хаос. Толпа толкает и швыряет меня из стороны в сторону.
— Рейд! Бегите!
Наружу. Скорей. Кто-то бьет меня локтем в спину, и я спотыкаюсь. Где ступеньки? Мне виден поток людей, дерущихся за возможность подняться. Внезапно я слышу жуткий треск, и крики усиливаются. Дверь наверху разлетается. Люди, стоявшие возле нее, обрушиваются на тех, кто ниже, и те тоже падают…
Я не верю своим глазам.
В огромном зияющем проеме появляется гигантский силуэт. Регулятор. Он крепко сжимает ружье. Из-за его спины вылетают две ракеты и врезаются в толпу. Пронзительные возгласы смешиваются с рычанием и лязганьем зубов.
Собаки.
Регуляторы начинают спускаться, и с меня спадает оцепенение. Я разворачиваюсь и ныряю в плотное скопление людей, где все толкаются, мечутся и пытаются бежать врассыпную. Когда мне удается вырваться из главного зала, регуляторы уже находятся внизу. Бросив взгляд через плечо, я вижу, как они размахивают полицейскими дубинками.
Мощный, усиленный громкоговорителем голос рокочет:
— Это рейд. Не пытайтесь бежать. Не пытайтесь сопротивляться.
В комнате с грязными матрасами обнаружилось небольшое полуподвальное окошко. Вокруг него сгрудились люди. Они истошно вопят и шарят в поисках щеколды. Какой-то парень вспрыгивает на диван и, размахнувшись, с силой бьет в стекло локтем. Оно разлетается вдребезги. Парень встает на подлокотник дивана, подтягивается и выбирается наружу. Теперь остальные сражаются за возможность спастись этим путем. Они царапаются и наотмашь лупят друг друга.
Регуляторы приближаются — их головы покачиваются над толпой. Они напоминают мне мрачных матросов, пробивающихся сквозь шторм.
Я умудряюсь протиснуться в соседнюю комнатушку. Именно здесь я была со Стивом всего пять минут назад. Это кажется видением из иной жизни. В душном помещении нет ни окон, ни двери.
Может, мне спрятаться? Надеюсь, что в укрытии меня не заметят. Вряд ли регуляторы будут вынюхивать кого-то одного. Я быстро пробираюсь через кучи обломков, мимо перевернутых стульев, столов и полос потрепанной мебельной обивки.
— Сюда!
Голос регулятора достаточно громок и близок, чтобы расслышать его сквозь мешанину прочих звуков. Я едва не падаю, зацепившись голенью за ржавую железку. От острой боли на глаза наворачиваются слезы. Я опускаюсь в узкое пустое пространство между стеной и грудой хлама, медленно сдвигаю лист металла, чтобы он прикрыл меня.
Теперь надо ждать.
Каждая минута тянется мучительно долго. Сильнее всего на свете мне хочется заткнуть уши и погрузиться в тишину. Хоть бы заглушить жуткий звуковой фон, окружающий меня: крики, глухие удары дубинок, рычание и лай собак. И еще — просьбы и мольбы арестованных, закованных в наручники. «Пожалуйста, вы не поняли, отпустите меня, это ошибка, я не хотел…» Лейтмотив повторяется снова и снова.
Я думаю о Лине. Она наверняка лежит в безопасности в своей кровати. У меня сжимает горло, и я понимаю, что сейчас заплачу. Какая же я дура! Лина права. Это не игра. Оно того не стоило — жаркие, потные ночи, поцелуи со Стивом, танцы. Полная бессмыслица…
Единственное, что имеет значение, — собаки, регуляторы и ружья. Вот, где истина. Убежище, мое скрюченное тело. Ноющая шея, затекшие плечи. Это моя единственная реальность.
Я зажмуриваюсь. Прости, Лина. Я представляю, как она шевелится во сне, сбрасывает с себя одеяло. Я чувствую утешение. По крайней мере, Лина далеко отсюда.
Время эластично, оно зияет, как пасть, затягивает меня в длинную, узкую, черную глотку. Хотя в подвале градусов тридцать с лишним, меня бьет озноб. Когда шум рейда начинает утихать, мне становится страшно, как бы меня не выдал стук зубов. Я понятия не имею, сколько часов или минут я здесь сижу, скорчившись у стены. Зато я не ощущаю никакой боли в спине и плечах. Я словно обрела невесомость и не контролирую мышцы.
В конце концов, я выглядываю из-за листа металла, затаив дыхание. Все тихо. Регуляторы ушли и, конечно, переловили всех, кого только смогли. Тьма непроницаема. Мне по-прежнему не хочется рисковать и подниматься по лестнице, но потребность выбраться отсюда нарастает во мне с каждой секундой. Скорей!
Я на ощупь пробираюсь к комнате с окном, которое едва-едва различимо. За ним в лунном свете поблескивает трава в росе. У меня дрожат руки. Когда я подтягиваюсь, то утыкаюсь лицом в грязь, вдыхаю запах растений и борюсь со стремлением закричать или разрыдаться.
На небе, огромном и безразличном, сияют безжалостные звезды. Высоко поднявшаяся круглая луна заливает деревья серебром.
В траве лежат тела.
Я бегу.
Глава пятая
Наутро после рейда я получаю голосовое сообщение от Лины.
«Хана, позвони мне. Я сегодня работаю. Ты найдешь меня в магазине».
Я прослушиваю его дважды, а потом и в третий раз, пытаясь угадать ее тон. В голосе Лины нет ни ее обычной напевности, ни дразнящего ритма. Я не могу понять, то ли она рассержена, то ли обеспокоена, то ли просто раздражена.
Я одеваюсь и отправляюсь в «Остановись и сэкономь» прежде, чем осознаю, что приняла решение повидаться с Линой. Я чувствую себя так, как будто у меня в животе находится глыба льда, которая делает меня окостенелой и неуклюжей. Когда я добралась домой, то каким-то чудом смогла уснуть. Правда, я видела только кошмары с собаками, пускающими кровавые слюни.
Андеграунд — это глупость. Ребяческая погоня за сказкой. Лина не ошиблась. Мне на миг представляется лицо Стива, скучающее, отстраненное. Он ждет, когда у меня пройдет приступ дурного настроения. В голове звучит его вкрадчивый голос, подобный нежеланному прикосновению: «Ты очень красивая».
Я вспоминаю одно место из Руководства «Ббс»: «Любви нет — лишь нездоровье».
Значит, я шла по краю пропасти с закрытыми глазами. Надеюсь, Лина поймет, даже если до сих пор сердится на меня.
Я проезжаю мимо витрины магазинчика, принадлежащего дяде Лины, и торможу. Я вижу только Джеда. Этот здоровяк едва способен сложить слова в фразу и спросить, не желает ли клиент купить содовую «Большой глоток» за доллар. Лина всегда считала, что он пострадал во время исцеления. Кто знает? А может, он просто таким родился.
