Елена Звездная - Невеста воина, или Месть по расписанию
сказать ничего не решился. И оба главы кланов просто развернулись, дошли до края разрушенного дворца и спрыгнули вниз.
Проводив их взглядом, я взглянула на табло и увидела, что гонки уже подходят к концу, а у нас ставки срываются.
— Джокер, — напряженно позвала я, — хватит изображать полутруп, у тебя ресницы дергаются!
Мужик не дрогнул, но зато дрогнули его губы, которые пробормотали:
— Кира, у тебя воин за спиной, и он достал кнут.
Ну да, ну да, жених тама. Я повернулась и посмотрела на Дьяра… все хорошо, но жутко папика напоминает, так и хочется по морде врезать. И вот этот самый клон папандра, глядя на меня, спокойно произнес:
— Твоя мать ничему тебя не научила, женщина.
Зря он так!
— Моя мать научила меня самостоятельности, братик, — язвительно произнесла я, — а ты без па-почкиного слова и шаг сделать боишься!
Дьяр сжал кнут, который уже держал в правой руке, и демонстративно шагнул ко мне, сократив расстояние до неприличия.
— Ну конечно, — сокрушенно пробормотала я, упираясь носом чуть ниже его плеча, — на это папочка добро дал… — шмыгнула носом и крикнула: — Икас!
Дьяр жестко усмехнулся и взмахнул кнутом.
Через секунду, связанная по рукам и ногам всего одним ударом плети, которая почему-то оказалась значительно длиннее, чем можно было предположить с первого взгляда, я уже пожалела о своих словах. Но еще больше я жалела о том, что никакие другие сказать не могу — кляп мне затолкали чуть ли не в глотку, когда я заорала в момент обвивания плети вокруг моих рук и ног. И в результате под изумленными взглядами техников Джокера, которым притворяться надоело, меня, спеленутую по рукам и ногам, воин просто перекинул через плечо и, разогнавшись, перепрыгнул через парапет! И пока я, закрыв глаза, мычала от ужаса, преспокойно приземлился.
А потом я увидела страшное — в полуразрушенном фонтане, где воды не было уже много тысяч лет, лежал Икас… без сознания…
Икас!
Меня как молнией поразило!
Я застыла, не отрывая взгляда от своего зверя, замерла, на мгновение перестав дышать… Сердце сжалось, и так больно стало… Кажется, он напал, видимо, сонный, а они… они…
И у меня началась истерика. Просто истерика. Я выдержала все, даже мучительную боль после посещения Шоданара, даже осознание того, каким мерзавцем является мой отец… я бы все выдержала, но Икас! За что с ним так?! За что?!
Дьяр поначалу мое состояние игнорировал, унося меня прочь от города, прочь от Икасика, но, осознав, что истерика идет только по нарастающей и успокаиваться я не собираюсь, снял с плеча, поставил на ноги, прислонив к стене. А затем, наклонившись так, чтобы я видела его лицо, прошипел:
— В отличие от отца я всегда учитываю детали, женщина. Ты сбежала со своим зверем, но ты не знала его предпочтения. Я узнал! И потому на рынке, где твой «друг» покупал еду, появилось мясо горной козы.
Я замычала и рванулась снова, Дьяр без труда удержал и продолжил:
— Снежная смерть к ядам очень чувствительна, — губы воина коснулись моей щеки, заскользили к уху, — но есть снотворные природного происхождения. Мясо, что твой зверь съел сегодня, принадлежало козе, которую зарезали спящей.
Меня просто колотить начало и от ярости, и от злости, и от безысходности всей ситуации. И даже злые слезы из глаз потекли, что было особенно неприятно под презрительным взглядом тар-эна.
— И да, — продолжил Дьяр, и его рука, скользнув по плечу, сжала мою шею, — если бы не гонки, в которые ты ринулась, забыв о стыде, тебя схватили бы этой же ночью у ветеринара, Киран.
Истерика прекратилась мгновенно. Я смотрела на тар-эна и понимала страшное — я его убью. Просто убью! Никогда никого убить не хотела, а этого убью!
— Успокоилась? — насмешливо спросил Дьяр.
Слезы тоже прекратились. Молча смотрю на… как
бы родственника, молча и с ненавистью. А воин тихо выдохнул:
— Без противоядия Икас издохнет к рассвету.
Закрыв глаза, я попыталась успокоиться. Я попыталась, я… Жесткий удар головой в лицо воин сумел отразить прежде, чем я нанесла урон его внешности, и исключительно потому, что продолжал держать меня за шею. Хлесткий удар по щеке Дьяр нанес легко, расслабленно даже, а затем сорвал плеть. Удар — и я снова связана, но на сей раз не в пример более туго.
И уже без разговоров перекинув меня через плечо, Дьяр устремился к выходу из подземного города.
— Ослабь плеть, — услышала я недовольный голос отца, — слишком туго стянул, ей больно.
Но, видимо, кое-кто слишком буквально воспринял мои слова про подчинение папочке, и Дьяр резко ответил:
— Это мне решать. Моя женщина.
Я замычала, делая попытки привлечь внимание к своему плачевному состоянию.
И папандр повторил попытку призвать сына к благоразумию:
— Не совершай моих ошибок, Дьяр. Есть женщины, которые прогибаются, а есть такие, как Кира.
Но брательник папика не слушал, и вскоре мы мчались на четвероногой зверюге куда-то непонятно куда. Меня метров через пятьсот таки сняли с плеча и усадили перед собой, но уже даже это не спасало: руки потеряли чувствительность, ноги так же, а еще у меня слезы не прекращались… никак совсем. И перед глазами — Икас! Мой Икас… шерстюсик…
* * *«Ненавижу Дьяра. Ненавижу Дьяра. Ненавижу Дьяра». Мне казалось, что я мысленно повторяю это уже целую вечность, но проще было так, чем ощущать, как тело сводит судорогами боли. Впрочем, терпимо, на Иристане мне было и больнее… после того блондина, например… По щекам снова потекли слезы…
Не о том думаешь, Кира, совсем не о том. И я завела привычную пластинку: «Ненавижу Дьяра. Ненавижу Дьяра. Ненавижу Дьяра».
Тар-эн спешил. Не знаю, что его насторожило, но он гнал свою четвероногую животину, а потом свернул к ручью, и некоторое время мы мчались по руслу, что совсем животину четырехногую не радовало.
И меня не радовало — ветки хлестали по лицу и рукам довольно сильно.
Проехав вниз по ручью, Дьяр резко свернул, и мы въехали в заросли колючих деревьев, мужественно продрались и через лесопосадку, а после снова на скорости помчались через степь. Потом была какая-то гора из светлого камня, и она белым мутным пятном выделялась в ночи. Мы въехали на эту гору, проследовав куда-то между деревьями, чьи ветви плотно переплетались. И в итоге прибыли на небольшую поляну с маленьким округлым озерцом и каким-то не внушающим доверия навесом, притулившимся у отвесной стены собственно этой горки.
Дьяр спрыгнул с животины, рывком снял меня, затем тоже как-то рывком высвободил плеть. Тело не слушалось абсолютно, и я начала падать, так как онемевшие ноги стоять отказывались.
— Тихо-тихо. — Тар-эн со смешком перехватил меня и теперь удерживал в стоячем положении. — С ножками проблема, Кирюсик?
«Ненавижу Дьяра. Ненавижу Дьяра. Ненавижу Дьяра».
— Хочешь поговорить? — продолжал издеваться воин.
Поговорить не хотелось, хотелось избивать урода до посинения, до кровоподтеков, до сломанных ребер…
Рывок. Избавив от кляпа, Дьяр прислонил меня спиной к скале и, продолжая придерживать, медленно пальцами вытер мои губы с таким видом, словно оружие перед боем протирает, а затем задумчиво произнес:
— Ты помнишь наш поцелуй, Кира?
Нормально?
— Помню, — старательно улыбнулась кровному родственнику, — меня тогда еще едва не стошнило, если не забыл.
— Не забыл, — как-то угрожающе произнес Дьяр. — Меня это взбесило.
Выть хочется. Онемение начинает спадать, и ощущения далеки от приятных.
— Тебя, как я посмотрю, вообще все бесит.
Рывок. Нет, если, сжимая шею, Дьяр думал меня
напугать, то это он зря — так хоть от немеющих конечностей отвлеклась.
— Послушай, Кира, — он наклонился надо мной, и теперь его лицо было совсем близко, — я бы советовал тебе, жена, вспомнить о том, что ты женщина.
Совсем нормально… Хотелось бы ответить, но горло, навигатор глюченый, сжал так, что способна я была только на хрипы.
— И как женщине, — продолжал воин, — я приказываю тебе заткнуться.
Я думала, на этом с доказательствами на тему «Я круче, я мужик» будет закончено, но, как выяснилось, это было не все.
— Это моя ночь, — продолжил Дьяр, — и этой ночью я буду делать с тобой все. Я поступлю с тобой, как с тьяме.
После такого я не смогла промолчать, я просто обязана была спросить:
— Потому что не дома? — Хрип получился на славу.
— Да, — не стал отрицать тар-эн. — В стенах своего дома я должен подчиняться традициям Иристана. Здесь — нет.
Все, что мне оставалось сказать об этом, прозвучало в хриплом:
— Так нравится твоя прическа. Здорово твою морду уродует.
Гортанный рык из самой диафрагмы, но бить Дьяр больше не стал. Отпустил шею, подхватил меня на руки и, отнеся к навесу, не особо бережно уложил на шкуры.
