Крапива. Мертвые земли - Даха Тараторина

Даха Тараторина

Крапива

© Даха Тараторина, 2024

© ООО «Клевер-Медиа-Групп», 2025

Иллюстрации на обложке и в книге © Miorin (Елизавета Извекова)

Иллюстрация в тексте использована по лицензии © Shutterstock

Глава 1

Девка была дивно хороша собой. Статная, ладная, златовласая, что пшеница в лучах восходящего солнца. По той пшенице она и шла, временами кланяясь борозде да собирая что-то в корзину, висящую на локте.

Княжич придержал коня – полюбоваться. Девка, видно, поднялась давненько, и ей, в отличие от Власа, никто к пробуждению трапезы не готовил. Сама мозолила тронутые загаром руки, сама в поле трудилась, сама и по хозяйству… Влас таких обыкновенно не привечал. К чему? Труженицы рано старели, привычно горбились, и кожа их покрывалась пятнами рыжины, что меч ржавчиной, коли его долго не пускать в дело. Эта же иная. Когда нагибалась, спину держала ровно, а не дугой, кожу словно целовало какое-то другое солнце, ласковое и доброе, а не то, каковое припекает на самой окраине Срединных земель к макушке лета. А когда нырнула в золотые волны двузернянки, будто нарочно выставив напоказ округлые бедра, обтянутые понёвой, Влас и вовсе распустил ворот рубахи. Зной покамест не опустился на поля, а жарко вдруг стало…

Седовласый дядька поравнялся с княжичем, кивнул на девку:

– Подозвать?

Влас махнул смоляной головой, поглазел еще малость и звонко свистнул в два пальца.

Девка так и подскочила, выронив корзину, а веселые парни, до того затаившие дыхание, подобно господину, залились смехом. Отдышавшись, она сощурилась против солнца и признала молодца. Сказала, поскупившись на поклон:

– Здрав будь, княжич.

Влас повернулся в седле и упер руку в бедро:

– И ты здравствуй, красавица.

Однако дальше разговор вести девица не спешила. Дождалась, пока хохот утихнет, обвела малую дружину хмурым взглядом да пошла подымать корзину. Влас все больше привык к девам улыбчивым, смешливым. Такие сами норовили подойти к нему ближе, ненароком коснуться запястья, а то и шепнуть на ухо ласковое слово. Шутка ли? Мало того что княжич, так еще и хорош собой. Эта же улыбкой никого не одарила. Да и умела ли?

Первым неладное заподозрил дядька. Кому, как не ему?

– Будет, княже. Нас дома ждут.

Но Влас привычно отмахнулся от старика:

– Подождут. Эй, славница! Что не весела?

– Некогда веселиться, – был ответ. – Работать надобно.

– А ты передохни, присядь. – Влас хлопнул себя по бедру, дескать, прямо сюда и садись. – А мои молодцы за тебя потрудятся.

Дружники снова загоготали, что стадо гусей:

– Ты, княжич, небось тоже без дела сидеть не будешь? Пока мы трудиться в поле станем, потрудишься над девкою?

Влас показал белые зубы: сами гадайте, стало быть.

Девка метнула тяжелый взгляд парням за спины – туда, куда убегала пыльная колея. По ней приехали всадники, по ней чуть раньше пришла и она. Нынче, чтобы вернуться в деревню, следовало обогнуть дюжину оружных мужей да их вожака, скалящегося не хуже волка.

Славница ровно и тихо проговорила:

– Не серчай, княжич, что не по чести тебя приветствую. Я с родовитыми говорить не обучена.

– Так я тебя обучу, – с готовностью пообещал Влас, – знай слушай!

Она медленно покачала головой:

– Слыхала я, что и без меня тебе нашлось кого учить. Неужто Матка не уважила, меду не поднесла, рядом дочь не посадила?

Старшая в деревне, Матка Свея, и впрямь уважила его как следует. Мед был сладок и пьян, а дочь ее, что слыла первой красавицей в Тяпенках, добра и ласкова. Да не по сердцу. Где уж тут разгуляться молодому горячему парню, когда дядька нашептал: хитрая Свея не просто так отправила к нему любимицу. Зачнет от княжича наследника – и станут Тяпенки зваться Срединной землей шляхам поганым назло. А княжич возьми да и заупрямься. Словом, не веселие, а обида одна! Оттого княжич хоть и пировал вдоволь, и наплясался, а силушку молодецкую не растратил, да и хмель из буйной головы выветрил не до конца. А тут – девка! Да норовистая… Да та, что на пир не явилась, не пожелала поклониться щедрому господину.

Еще дядька масла в огонь подлил:

– И то верно, княжич. Не таких тебе учить, не стоит того.

– Что я вам, жеребец племенной?! – взбунтовался Влас.

Конь под ним заржал, почуяв злость хозяина, а дядька смущенно потупился.

– Сам решу, кого и чему… учить.

– На то твоя воля, княжич, – не стала спорить девка и… пошла прочь прямо через поле.

Дружники не преминули подшутить:

– Что, княжич, уплыла рыбка? Али крючок маловат для такой добычи?

Власа в краску так и бросило!

– А ну, стой! Ты, девка!

Златовласая лишь ускорила шаг.

– Сюда иди! Вот же Лихо! Привести ее, живо!

Парням только прикажи: гикнули, хлестнули поводьями да поскакали наперерез упрямице – только отяжелевшие колосья под копытами захрустели! Девка метнулась вправо-влево, кинулась в сторону леса, да куда там! Длинноногие зверюги снова и снова отреза́ли ей путь, теснили к княжичу.

Наконец добыча попалась, хотя и сверкала синими глазищами непокорно да корзину к груди прижимала так, что, окажись на ее месте шея Власа, придушила бы. А так еще краше! Взопревшая, с растрепанной косой, высоко вздымающейся грудью…

– Что бежишь? Думаешь, обижу?

Влас нагнулся с седла – погладить дуреху по щеке, но та шарахнулась, словно от черной хвори.

– Да что ты как дикая, ну?

– Не тронь, княжич. Заклинаю: не тронь! – глядя в землю, попросила она.

– Не то что?

Златовласая замотала головой:

– Тебе же хуже будет. Не тронь, пусти домой…

Позади вновь послышались смешки. А тут еще и дядька:

– Влас, ну ее. Не трогай. Больная небось.

– Больная, – подтвердила упрямица.

Княжич досадливо дернул поводья, конь едва на дыбы не встал.

– А что, Несмеяныч, мне нынче трогать дозволено только того, на кого ты укажешь?

Дядька заладил свое:

– Поехали…

– Вот ты и поезжай. А я… управлюсь и догоню.

Девка затравленно озиралась. Неужто никто не спасет?! Но везде, куда ни глянь, только чужаки, да и свои, что уж, не бросились бы на подмогу: кому охота с наследником самого Посадника ссориться? Да и ради кого…

И дуреха побежала. Быть может, стой она смирно, обошлось бы. Но страх кусал за пятки, куда тут думать да гадать? И княжич кинулся следом.

Конь в два прыжка нагнал бы беглянку, но Влас травил ее долго, рисуясь перед дружиной. Те знай подначивали:

– Хватай,