Соблазнение в академии - Ти Шарэль

Ти Шарэль

Соблазнение в академии

15-е Медовика

— Я все понимаю, Дёма, но откуда такая спешка? — Ада так резко дёрнула плечом, что тонкая шаль соскользнула, светлой пеной улеглась у ног.

Усмехнулся про себя, но немедля шагнул к девушке, поднял накидку и накинул обратно на смуглые плечи.

— Какая спешка? — постарался вложить в голос столько мягкости, сколько смог в себе откопать. — У меня есть как минимум пара лет. Но помолвку государь велел заключить до конца зимы. Помолвка — не свадьба, ты же понимаешь?

Ада тряхнула чёрными кудрями, нахмурилась. Я невольно поднял руку, разгладил морщинку между бровей. Потом склонился и заменил пальцы прикосновением губ. Прижал девушку к себе.

— Не отдам, — упрямо заявила Ада, заставив меня улыбнуться.

Я отстранился, любуясь строптивицей.

Напористая, сильная, красивая. Древняя кровь, которую невозможно скрыть — большие карие глаза, кудрявые волосы, нос с легкой горбинкой и пухлые губы. Кожа немного смуглая и словно бархатная. И крошечная родинка под внешним уголком правого глаза.

— Если спешки нет, — Ада не умела долго молчать, — то зачем тебе уезжать сейчас?

— Не сейчас, — зачем-то поправил девушку, — а в конце лета. У нас ещё будет пара недель.

— Дёма, — с нажимом произнесла Ада, чуть прищурившись. — Не уходи от темы.

— Хм, — мне не хотелось лишний раз ранить девушку словами о будущей невесте, но и избежать разговора Ада бы не дала. Вздохнул и признался. — Я остановил выбор на княгине Уваровой.

— И что сказал государь? — помедлив, спросила Ада. — Она ведь его племянница, верно?

— Внучатая.

— Дёма!

— Ничего государь не сказал. Он не знает.

— Вот как? — Ада вдруг успокоилась, расслабилась. — То есть у тебя нет никаких договорённостей? Зачем тогда ты едешь в Белогорск?

— Василиса учится там, — я отвечал коротко, неохотно, хотя и понимал, что Ада не успокоится, пока не выяснит все подробности.

— Почему именно она?

— Дело в артефакте старого князя, — сказал еще менее охотно. — Том самом, которого мне не хватает для прорыва. Зеркало Офара.

— Вы хотя бы знакомы? — продолжала допытываться девушка. — Ты видел ее?

— Мельком. Четыре года назад, когда не стало ее отца.

— Она красивая? — голос Ады дрогнул, выдав волнение.

А в моей памяти возникло бледное лицо со сжатыми в тонкую полоску губами. Чёрный платок, скрывающий не только волосы, но и лоб. И строгие синие глаза.

— Не знаю, — вполне искренне сказал я, — но это не важно.

— А что важно? Какая-то побрякушка?

— Это не побрякушка, — вздохнув, сказал я. — Если я пойму, как работает зеркало, то смогу создавать порталы. Это станет невероятным прорывом. Представь, что любое место будет доступно также, как эта комната за спиной.

Ада снова нахмурилась. Так, словно ждала иного ответа.

— Если ты не договорился с государем, — сказала она, — и не знаком с княгиней, то как ты планируешь заключить помолвку?

— Думаешь, она окажется от брака со мной? — хмыкнул я.

— У нее может быть жених. Насколько помню, княгине уже больше двадцати.

Ада произнесла это с такой очаровательной небрежностью, что я расхохотался:

— Это что, много? Тебе самой двадцать три.

Девушка без улыбки дождалась окончания приступа смеха.

— Прости, — повинился я. Не знаю зачем, оскорбленной Ада не выглядела.

— Княгиня не потерпит любовницы, — произнесла она. — И потребует обряда.

— Предоставь это мне, — сказал я, решив закончить этот неудобный разговор. — Увидишь, уже через месяц она будет преданно заглядывать мне в глаза и даже не вспомнит об обряде.

— Обещаешь? — требовательно и серьёзно спросила Ада.

Я на миг замялся. В памяти вновь возникла стройная, затянутая в черное фигурка. Прямая до неестественности спина, суровый взгляд. Сложно было представить, что эти глаза могут быть восторженными. Или хотя бы теплыми.

— Обещаю, — шепнул я и сам скинул шаль со смуглых плеч.

28-31-е Медовика

— Мама, только не в мою академию! — взмолилась я. — У меня просто не будет возможности за ней присмотреть!

— Маша повзрослела, милая. С ней ничего не случится.

— Правда? — сквозь зубы удивилась я. — Вчера она упала с дерева!

— Правда? — повторила за мной госпожа Уварова.

Прозвучало неискренне.

— Мама! — прорычала я.

— Ну Лисса, — тут же сменила тон мачеха. — Она слушается только тебя!

Иногда мне кажется, что я в этой семье самая взрослая. Уже лет десять как кажется.

— Мама, — я вздохнула, беспомощно пожала плечами.

Мы сидели в саду, в белой беседке, по решётке которой расползалась зеленые лианы с крошечными розовыми цветочками. Пахло приторно и довольно навязчиво.

— В этом году у меня специализация. Это означает ещё больше работы. Я два дня пропадаю в театре, а в выходной не вылезаю из отчётов от управляющих!

— Милая, ты знаешь, что я скажу, — мачеха вздохнула, погладила меня по руке. Ее затянутые в кружевную перчатку пальцы царапнули по коже.

— Что это моя блажь, — кивнула я. — Что я должна была выбрать совершенно другую академию. И факультет экономики. Или дипломатии.

— Дипломатия никому не помешает, Лисса.

— Вот и отправь Марийку туда!

— Она не послушает, — мачеха вздохнула. — Она все уши прожужжала про твою академию. Ты же слышала ее.

— Ты её поощряешь, — я укоризненно качнула головой. — За два года Марийка совсем отбилась от рук.

— Я слишком мягкая, — беззаботно призналась мачеха.

— Ну да, — фыркнула я, — а мною ты ее пугаешь. Что-то не сильно напугала, раз она рвется в академию.

— Маша всегда тянулась к тебе, милая. Не отталкивай ее. У нее нет никого кроме меня и тебя.

Ну вот. Когда мама начинала говорить таким убитым голосом с дрожащими интонациями, значит, других аргументов у нее не осталось.

— Ладно, — проворчала я, сдаваясь, — но если ее отчислят — я не виновата, договорились?

— Спасибо, — мачеха тут же заулыбалась. Я знала, что она не притворяется, действительно, рада и за Марийку, и за меня.

Мне повезло с семьёй. Наверное. По крайней мере, я любила их, а они любили меня. Моя родная мать умерла при моём рождении, а спустя пару лет отец женился на Аглае. Марийка младше меня на четыре года, но мы были очень близки в детстве. Охлаждение произошло лишь два года назад, когда я решила поступить в академию, а шестнадцатилетняя сестра осталась дома. И вот теперь она надумала присоединиться ко мне.

Я была против. Не могла представить свою сестру в академии. Она — словно цветок — одновременно дикий и хрупкий. Иногда вздорная, иногда резкая, но ранимая и нежная. Ее могут обидеть, или она заденет кого-то не подумав.