Точка. Книга 2 - Кира Уайт

Кира Уайт

Точка. Книга 2

Глава 1

По бокам мелькают деревья, листья на которых колышет слабый ветерок. Под ногами хрустят давно упавшие сухие ветки. Приклад висящей за спиной винтовки постоянно ударяется о заднюю часть бедра, наверняка оставляя синяки, но я даже не пытаюсь поправить оружие. Для этого пришлось бы остановиться или хотя бы замедлиться. А мы не можем позволить себе подобную роскошь.

Не знаю, как Килиан ориентируется в темноте, но бежит он довольно уверенно, будто точно знает куда. А также он по-прежнему крепко сжимает мою ладонь и тянет за собой. Если бы не этот мужчина, я давно бы уже сдалась и упала под ближайшее дерево, потому что сил совершенно не осталось. Мышцы ноют, ноги с трудом сменяют одна другую, перед глазами темно, и это не из-за времени суток. Совершенно не разбираю дороги, полностью доверившись своему наставнику.

Внезапно вдалеке раздаются крики и стрельба, и я абсолютно инстинктивно делаю шаг в ту сторону. Кому-то может быть нужна помощь. Но Килиан дергает меня за руку, утягивая за собой по одному ему понятному маршруту.

Не протестую. Не вижу смысла.

Но меня удивляет, что он ничего не говорит. Не указывает мне на едва не совершенный прокол. Сейчас мы сами за себя, это очевидно. Но это не значит, что я с этим согласна.

Сколько мы уже бежим? Не знаю.

Сколько мы еще будем бежать? На этот вопрос у меня тоже нет ответа.

Но мы упорно продолжаем продвигаться вперед. Может во всем виновато мое притупленное восприятие окружающего мира, но я не слышу погони. По нашим следам либо никто не идет, либо нам удалось оторваться. И было бы очень глупо с моей стороны надеяться на первый вариант.

Килиан останавливается так резко, что я едва не врезаюсь в его спину. В панике озираюсь по сторонам, но никакой опасности не вижу. Был бы здесь Джейден, он бы точно сказал в какой стороне противник, и есть ли он тут вообще.

– Спокойно, – приглушенным голосом говорит Килиан, и я слышу, что он слегка запыхался, в то время как я готова выплюнуть легкие, они нестерпимо горят, будто их облили керосином и подожгли. – Устроим небольшой привал.

– Мы оторвались? – спрашиваю с перерывом из-за тяжелого дыхания.

– Похоже на то, – коротко сообщает он и отпускает мою руку.

Мне большего и не надо. Моментально скидываю винтовку с плеча, легонько потираю ладонью место ушибов от приклада. Опускаюсь на колени, упираюсь лбом в землю, ощущая мягкость и прохладу травы. Пытаюсь отдышаться.

Мысли путаются, не могу понять, как военные вообще нашли муравейник и зачем они его уничтожили. Что случилось со всеми его жителями? Удалось ли им спастись? Спасся ли кто-нибудь из перевернувшегося грузовика? Куда мы бежим? И куда побежали остальные? Вопросы наваливаются один за другим, и я трясу головой, чтобы от них избавиться. Ответов все равно нет.

Поднимаю голову и встречаюсь взглядом с Килианом, который сидит возле ближайшего ко мне дерева, прислонившись к нему спиной, и внимательно на меня смотрит.

– Что? – спрашиваю, поднимаясь с колен и садясь на задницу напротив мужчины, от его пристального взгляда мне становится не по себе.

– Ты должна побороть свою слабость, – говорит он, от неожиданности я моргаю. Один раз. Второй. А затем хмурюсь.

О чем это он?

– Я не слабая, – протестую я, но голос срывается, и до меня доходит, что он прав. Я и правда слабая.

Его внимательный взгляд говорит мне о том, что он тоже думает именно так. Иначе бы не сказал ничего подобного.

– Ты должна уяснить одну простую истину, – наставляет он, не сводя с меня взгляда. – Этот мир жесток. В нем нет места для слабости, или жалости. Будешь слабой – умрешь. – Килиан делает небольшую паузу, во время которой сверлит меня многозначительным взглядом. – За короткое время ты совершила несколько серьезных ошибок, которые могли стоить тебе жизни. Ты могла умереть сегодня. Несколько раз.

Понимаю – он прав. И от этого ком, разрастающийся в горле, становится только горше.

– Мы могли бы помочь тем людям… – начинаю я, но он жестко перебивает:

– Нет, не могли! В таких ситуациях ты в первую очередь должна думать о себе. Только о себе. Бросишься кому-то на помощь, считай, что уже мертва.

Он замолкает, и я тоже молчу. Мне нечего сказать. Не в моей природе бросать человека в беде. Пусть это глупо и из-за этого я подвергаю себя опасности, но я могу применить свою способность во благо. Если я смогу спасти хотя бы одного человека, я это сделаю.

Килиан стаскивает со спины рюкзак, расстегивает замок, достает бутылку с водой, откручивает крышку и протягивает ее мне. Принимаю бутылку, с благодарностью киваю, пью совсем немного, а потом возвращаю хозяину. Килиан делает большой глоток, закручивает крышку и убирает бутылку обратно в рюкзак.

К моему большому разочарованию он поднимается на ноги и протягивает мне руку, помогая встать.

– Снова бежать? – со вздохом спрашиваю я.

– Нет, немного пройдемся, а дальше будем смотреть по ситуации.

С облегчением выдыхаю. Поднимаю винтовку и вешаю ее на другое плечо.

Килиан смотрит по сторонам, а потом уверенным шагом направляется в выбранном направлении.

Спустя минут двадцать, не больше, я не выдерживаю и спрашиваю:

– Куда мы идем?

– Надо найти Ларса и остальных, а потом решить, что делать дальше. Придется искать другое место, где можно будет незаметно разместить большую группу людей.

– Где мы будем их искать? – надеюсь, они заранее договорились, где прятаться от военных в подобных ситуациях.

И точно, Килиан подтверждает мои мысли:

– Есть несколько мест, куда они могли отправиться, мы проверим каждое.

– А вы, – осторожно начинаю я, – обсуждали, куда идти, если муравейник окажется непригодным для проживания?

Вижу, как поднимаются, а затем опускаются плечи мужчины.

– Муравейник был нашим домом больше десяти лет, мы сами построили его от и до. Другого такого точно нет.

Его голос остается невозмутимым, но я думаю, что ему тяжело говорить об этом. Он привел туда брата, чтобы дать ему место, где бы тот мог жить в безопасности. Муравейник был единственным домом, который они знали много лет. И больше его нет. Даже если он не пострадал, возвращаться туда нельзя. Военные о нем знают.

– Что же нам тогда делать? – спрашиваю скорее у себя, чем у него, но Килиан меня