Лиза Смит - Дневники вампира: Темный альянс

Лиза Джейн Смит

Дневники вампира: Темный альянс

1

— И тогда все будет, как раньше, — мягко сказала Кэролайн и стиснула руку Бонни.

Неправда. Ничего уже не будет так, как до смерти Елены. Ничего. И относительно вечеринки, которую затеяла Кэролайн, у Бонни были дурные предчувствия. Легкое ноющее ощущение в животе было верным признаком того, что идея с вечеринкой — очень и очень скверная.

— День рождения Мередит уже прошел, — напомнила она. — Он был в прошлую субботу.

— Но ведь она не отмечала. В смысле, по-настоящему не отмечала, как мы собираемся. У нас будет вся ночь, родители приезжают только в воскресенье утром. Да ладно тебе, Бонни, ты только представь себе, какой это будет для нее сюрприз.

«О да, — подумала Бонни. — За такой сюрприз она меня потом прикончит».

— Послушай, Кэролайн. Мередит не отмечала, потому что ей пока не до праздников. Устраивать веселье сейчас… Как-то это… не по-людски.

— Ерунда! Ты же отлично понимаешь, Елена порадовалась бы тому, что мы веселимся. Она любила вечеринки. А вот то, что прошло уже полгода после ее смерти, а мы все сидим и льем слезы, ей бы совсем не понравилось.

Кэролайн наклонилась к Бонни. Взгляд ее кошачьих глаз был серьезным и уверенным. Не было никакого притворства, не было обычных хитрых манипуляций. Бонни поняла: она говорит абсолютно искренне.

— Я хочу, чтобы мы снова дружили, как раньше, — сказала Кэролайн. — Мы ведь всегда праздновали дни рождения вместе, вчетвером, помнишь? А помнишь, как парни пытались заявиться к нам без приглашения? Интересно, в этом году попробуют?

Бонни чувствовала, что теряет возможность хоть как-то повлиять на ситуацию. «Ох какая плохая идея, ох какая плохая», — думала она. Кэролайн все говорила и говорила; от разговоров о старых добрых временах она расчувствовалась и впала в поэтическую мечтательность, а у Бонни не хватало духа напомнить ей, что старые добрые времена канули в Лету, как музыка диско.

— Нас ведь уже даже не четверо. Ну что это за веселье — втроем, — слабо запротестовала она, когда ей удалось вставить слово.

— Я собираюсь позвать Сью Карсон. По-моему, Мередит к ней неплохо относится.

Бонни была вынуждена согласиться: к Сью все относились неплохо. И все-таки Кэролайн должна понять: так, как раньше, уже не будет. Нельзя же просто поменять Елену на Сью Карсон и сказать: «Угу, теперь все в порядке».

«Как бы сделать, чтобы до нее дошло?» — думала Бонни. И вдруг ее осенило.

— Давай позовем Викки Беннетт, — сказала она.

Кэролайн посмотрела на нее с недоумением.

— Викки Беннетт? Шутишь? Эту чокнутую, которая разделась на глазах у половины школы? После всего, что было?

— Именно после всего, что было, — сурово сказала Бонни. — Послушай меня. Я знаю, что она никогда не была в нашей компании. Но она и со своей старой компанией уже не общается: они ее знать не хотят, а она их до смерти боится. Ей нужны друзья. А нам нужны люди. Давай пригласим.

Секунду Кэролайн выглядела безнадежно расстроенной. Бонни выпятила подбородок, уперла руки в бока и стала ждать. Наконец Кэролайн вздохнула:

— Ладно, уговорила. Приглашу. Но ты должна придумать, как привести Мередит ко мне в субботу вечером. И — Бонни! — она ничего не должна знать. Я действительно хочу, чтобы это был сюрприз.

— Будет сюрприз, — мрачно сказала Бонни.

Кэролайн просияла и порывисто обняла ее. Бонни не ожидала ни того ни другого.

— Как я рада, что ты меня понимаешь, — сказала Кэролайн. — Будет так здорово снова собраться всем вместе.

«Она вообще ничего не поняла, — с удивлением подумала Бонни, когда Кэролайн вышла. — Ну как ей объяснить? Может, врезать как следует?»

И сразу же мелькнула вторая мысль: «Господи боже, теперь мне придется предупредить Мередит».

Впрочем, к вечеру Бонни передумала. Может быть, предупреждать Мередит и необязательно. Кэролайн хочет сделать ей сюрприз — ну и отлично. Сюрприз так сюрприз. По крайней мере, Мередит не станет переживать раньше времени. «Ладно, — решила Бонни, — милосерднее ничего ей не говорить».

Кто знает, — записала она в дневнике в пятницу вечером, — может быть, я несправедлива к Кэролайн. Может быть, ей стало стыдно за то, что она пыталась унизить Елену перед всем городом и обвиняла Стефана в убийстве. Может быть, за это время она повзрослела и научилась думать не только о себе, но и о других? Может быть, у нас получится удачная вечеринка.

«И, может быть, до завтрашнего вечера меня успеют выкрасть инопланетяне», — подумала она, закрывая дневник. Оставалось надеяться только на это.

Бонни делала записи в дешевом блокноте для аптечных рецептов с маленькими цветочками на обложке. Она завела дневник только после смерти Елены, но уже успела приобрести от него прямо-таки наркотическую зависимость. Только дневнику она могла сказать все, что хотела, не опасаясь получить в ответ ошарашенный взгляд и строгое: «Бонни Маккалог!» или «Ой, Бонни!»

Все еще думая о Елене, она выключила свет и юркнула под одеяло.

Она сидела на заросшем высокой травой ухоженном лугу, который тянулся во все стороны, сколько хватало взгляда. Небо было безукоризненно голубым, воздух — теплым и ароматным. Пели птицы.

— Как я рада, что ты зашла, — сказала Елена.

— Ох, да, — отозвалась Бонни. — Я, естественно, тоже. Конечно.

Она снова огляделась по сторонам, потом поспешно перевела взгляд на Елену.

— Еще чаю?

В руках у Бонни была чайная чашка, тонкая и хрупкая, как яичная скорлупа.

— Да-да, конечно. Спасибо.

На Елене было плотно облегающее платье в стиле XVIII века из тонкого белого муслина, которое подчеркивало изящество ее фигуры. Аккуратно, не пролив ни капли, Елена налила чай.

— Хочешь мышку?

— Что?

— Я спрашиваю, хочешь сандвич к чаю?

— Ой. Сандвич? Ага. Спасибо. — Это был изящный квадратик белого хлеба без корки, на котором лежал тонко нарезанный огурец с майонезом.

Все вокруг сияло и искрилось, как на картинах Сера.[1]«А ведь мы в Теплых Ручьях, на нашем старом месте для пикников, — сообразила Бонни. — Но вообще-то говоря, у нас есть темы поважнее чая».

— Кто сейчас делает тебе прическу? — спросила она. Елена ни за что не сумела бы сама так причесаться.

— Нравится? — Елена провела рукой по пышным, шелковистым светло-золотым волосам.

— Великолепно, — провозгласила Бонни таким голосом, каким говорила ее мать на торжественном банкете «Дочерей американской революции».[2]