Сказ про нашу Таньшу - Ирина Дерновая

Ирина Дерновая

Сказ про нашу Таньшу

…А-а, странничек, что ли? Да проходи, проходи, не жмись у порога! Скидай плащ свой да сумку, вижу, умаялся с дороги. Да не мнись ты, как тёлочка-бурёночка при виде племенного бугая, бы-гы-гы! Эй, хозяин! Пива гостю, еды горячей всякой, пирогов да побольше! А ты не смущайся, оставь свою мелочь при себе, бы-гыгы! Ну и что, что в первый раз меня видишь? Так и ты для меня — что та же курица из княжеского птичника. Не обижайся, страничек, радость сегодня у нас великая, у города всего. Вот от радости-то и прёт из меня щедрость всякая и эти, как их? Копи… нет, пельмен… А — компельменты, во!

Что за радость, спрашиваешь? Да ты возьми пирог-то, жуй-жуй, хозяйка тутошняя пироги печёт — ум отъешь до самой печени. А вот такая у нас радость: Таньшата Дам-в-жбан замуж выходит, ну! Давай-ка вот за это самое и выпьем!

Как это, ты не знаешь, кто такая Таньшата?! Ну-у, странничек, видать, ты совсем из диких мест к нам приплутал. Эй, хозяин! Тащи-ка кувшин пива, а лучше два! Тут такое дело, этот вот с кислым лицом про нашу Таньшату — ни в одном, значит, глазу. Ты, значит, парниша, меня слушай да жуй, а как про Таньшу скажу — это мы её так про меж своими, ласково, значит, зовём; так вот, как услышишь, что говорю — пиво за её здравие пей. И не булькай!

Герой она наша, сама разнастоящая геройская героиня! И город спасла, и честь княжью не посрамила, и войну, значит, с супротивниками нашими стародавними прекратила. Такая вот она — наша Таньша! Пей! От молодец.

Таньша у цирковых родилась, ага, у потомственных силачей-тягачей. Что мать, что батя — оба на арене то гирьками перекидываются, то коров на одной руке носят, а то другую забаву устроят: вызовут десяток мужиков-зрителей, кинут им верёвку и давай в перетягушки состязаться. Потому и тягачами их зовут. Никому не удавалось на полшага хотя бы ни мужа, ни жену сдвинуть. Но да не о том, слышишь, сказ.

В свой срок Агания, мать Таньши, родила дочурку. Вот прямо во время представления начала рожать — и родила! В одной руке держит гирю семипудовую, в другой — младенца орущего, гири той поменьше лишь самое чуть. Ясен пень, считай, с самого первого дня дитёху с делом ихним семейным повенчала.

А Таньшата, слышь, чего говорю? Молодец, пей! Так вот, дитёха-то даже не в мать и не в отца пошла, а в прапрабабку по материнской линии. Уж на что Агания крепка была телом, с мужем одного роста и по силище — самое немного уступала; а вот прапрабабка её — та ж вообще, от великанского племени много чего имела! Где там и когда с великанами уже её проматери сошлись, но вот по наследству — у Таньши-то и вылезло. Здорова получилась — страсть! Орала, титьку требуя, так, что слышно было аж на дальних выпасах, бы-гы-гы!

В полгода уже вовсю ползала, в год — пошла. Зубы прорезались, так она всё подряд в рот тягала — хоть грызку, отцом выструганную, хоть обод колеса. А ростом-то уже была чуть не с трёхлетнего ребёнка. И рыжая-а-аа, ну чисто огонь. И вся — вот от ушей до ног — в конопушках! Её за это, было дело, чуть Таньшей Ржавой не прозвали… Ну да чего я вперёд фургона забегаю, а ты — не пьёшь?! Вот, молодец, жуй пирожок.

Так вот, росла девка не по дням, а по часам, соображать начинала. Но как всякий ребёнок ещё не вполне разумный, рученьки тянула к тому, чего родители запрещали. Особенно манили её ножи всякие, кинжалы да шпаги, что ихний цирковой шпагоглотатель для номеров использовал. А пуще того — родительские снаряды, гири все эти, цепи кованные, которые папаша голыми руками рвал, и прочие чушки чугунные.

Вот раз Бугай, отец, значит, Таньши, упражнялся с таким одним шаром. Забава у них с Аганией была, на потеху зрителей: перебрасывались играючи мячикам таким, значит. Вот прямо смотришь, легко всё это делают, да ещё хлопают, вокруг себя вертеться успевают, а то и сальто крутанут. Словно не из железа семипудового те мячи, а из тряпок шёлковых. Ну да, зрителям потом ещё предлагали выйти да мячики те покатать. Вот смеху-то бывало! Да не о том сказ.

Упражнялся Бугай, да что-то там его окликнули, что ли, отвлекся. И шар этот не на землю положил, а в фургон. А борта-то не проверил, держатся ли. А дитёха его ровно в это время под фургоном ползала, опять обода колёс грызла да трясла. Ну и растрясла, борт отвалился, шар тот — вывалился. И прямёхонько Таньше по маковке прилетел. Любого бы иного ребятёнка в лепёшку расплющило, и всё. А эта рыжая — только на задницу шлёпнулась и в рёв! Да так орала, что ей все окрестные собаки подвывали, ага!

Родители со всеми цирковыми подскочили, обсмотрели. Шишка только у девки выскочила. Да у шара вмятина появилась, всех делов. Ну и колесо с оси чуть не соскочило, когда Таньша от досады давай кулачками во все стороны молотить. Выпил? Я за тобой смотрю, не волынь.

Ну, на шишку подули, бадяги приложили, да и забыли… Да только не прошёл тот удар совсем без ничего. Подросла Таньша ещё малость, уже и цирковым помогала перетаскивать вещи, трюки какие-то учила. Да Агания решила, что не будет её дочь цирковую линию продолжать. Пусть станет женой кому справной да хозяйкой домовитой. А коза эта, ростом уже чуть не с обычного подростка, упёрлась и твердит, хочу, мол, как дядька Герыч, шпагоглотатель который, ножики кидать и сражаться уметь. И так, и сяк её родители воспитывали, и хворостиной по заднице, а всё без толку. Великанской крови та хворостина — что я тебе вот это стрелкой лука по носу тресну.

Ну, стал её папаша, не смотря на протесты матери, приёмам силачей учить, чтоб уж силушку-то дурную куда направить. Акробаты ихние ещё кренделям всяким учили, кувыркаться и вперёд, и назад, и клубком по земле.

Таньше что, всё весело, всё смешно, даже если падает и рыльцем в опилки на арене. Неплохо, однако ж, выходило, родители дозволяли на разогрев перед публикой выходить. Народцу всё весело: рыжая девчонка, хоть и