Звездам необязательно падать - Ната Портнова

Ната Портнова

Звездам необязательно падать

На улице давно выпал снег, и весь подоконник был припорошен белым пухом, мягким и, казалось бы, нежным.

Но стоило Олли взять его в руку, он тут же начинал колоться и сбегать из тонкой ладони маленькими ручьями. И Олли вздыхала, глядя на мокрые дорожки, что оставляли после себя эти блестящие звёздочки.

Так говорила мама. Каждая снежинка, даже самая маленькая и неприметная, — это упавшая с неба звезда. И пускай мамы давно уже нет на этом свете, а Олли уже не маленькая девочка, чтобы верить в сказки, она продолжала смотреть на метель за окном, в своей голове называя это красивым словом «звездопад».

Рождество. Каждое Рождество Олли забиралась коленями на жёсткий и неудобный пуф под окном и смотрела на украшенную цветными огоньками улицу. На людей. Детей, что бежали наперегонки друг с другом или тащили родителей за руки к магазину игрушек; на стариков, которые короткими шажочками шли по заледеневшей дорожке, держа друг друга под руки; на молодых девушек и парней, что заливисто смеялись и кидали друг в друга наспех слепленные снежки, а после, еле собирая ноги в кучу из-за наледи, убегали прочь, чтобы продолжить смеяться дальше.

Олли улыбалась, смотрела на огоньки, на людей, сжимала в ладони снег с подоконника и пыталась успеть загадать желание, пока звёзды в её руках не растают.

А они таяли.

Олли расстраивалась, а потом снова улыбалась, думая, что в следующем году точно получится.

Что она хотела пожелать?

Глупо, но она даже не задумывалась над этим. Ведь сначала надо удержать в руках горстку звёзд, а уже потом и о желании можно подумать…

— Ты опять сидишь у открытого окна? — пожурил голос сзади, и Олли воровато дёрнулась, будто бы её застукали на месте преступления. — Всё ловишь свои звёзды?

— Когда-нибудь у меня точно получится, Джейз, — улыбалась Олли, а вошедшая в комнату подруга лишь покачала головой. — Вот увидишь, получится!

— Конечно, получится! Только закрой окно, раз уж сегодня не вышло. На улице холодно, а ты в сорочке и босая.

Олли вздохнула, и перед тем, как убрать ладони с опустившейся деревянной рамы, спросила:

— Ты считаешь это глупостью?

Джейз, что уже собралась покинуть комнату, подошла к Олли и присела на край жёсткого пуфа. Какое-то время девушки молчали.

— Это похоже на сказку, — честно ответила подруга и пожала плечами. — На какую-то чудаковатость. Но кому, как не нам, верить во всё чудаковатое?

Олли повернулась к подруге и улыбнулась, смотря той в разноцветные глаза, что в свете мигающих фонариков за окном меняли цвета один за одним, становясь то зелёными, то жёлтыми, то карими, то синими…

— Пойду-ка я в зал, — Джейз потрепала светлую макушку подруги и встала с пуфа. — Ты тоже не засиживайся, не то пропустишь праздничный ужин!

— И Симон снова съест всё подчистую, как в прошлом году.

— Ну уж нет! — фыркнула Джейз. — На этот раз мы подготовились! Не подпустим Симона к столу до того момента, как все не положат себе индейку!

— Он же не виноват, ты знаешь…

— Но индейку хочется всем, — улыбнулась Джейз, а её глаза в который раз поменяли цвет. Когда она выходила из комнаты, радужки блестели золотым, хотя ещё недавно там виднелась глубокая океанская синева.

А Олли снова посмотрела за окно.

Люди торопились кто куда, парочка молодых людей с трудом тащила огромную ёлку. В Доме тоже стояла ёлка, правда, маленькая — какую смогли достать — но всяко лучше, чем ничего. Подарков никто в Доме не дарил, ведь из Дома выходить могли лишь несколько человек, а нагружать их списками покупок было неправильно. Да и без подарков все обитатели Дома знали о том, как они важны друг для друга.

Олли была одной из тех, кто ни разу не пересекал порог Дома с тех пор, как попал в него.

Это было очень давно, почти сразу же после смерти матери. В Дом маленькую Олли привёл отец со словами, что не желает держать это у себя. Это было в Рождество.

Тогда Олли впервые залезла на жёсткий и неудобный пуф под окном, смотрела на силуэт, идущий по улице, взяла в руку горсть снега и постаралась удержать её, чтобы загадать желание. Чтобы папа вернулся за ней.

Но звёзды растаяли, а со временем и желание утихло, ведь Дом и его обитатели заменили ей семью. А до нового желания так и не дошло.

Возможно, Олли бы хотела выйти на улицу… Да, она хотела бы этого. Выйти на улицу в Рождество. Ловить снежинки, падающие с неба, бегать по наледи, кидать снежки в прохожих и срывать светящиеся гирлянды с деревьев, чтобы обмотаться в них самой.

Но Олли не могла. От этого всегда становилось грустно.

Почему она не могла выйти на улицу? Улыбаться прохожим, гулять вдоль дорог? Почему все её мечты лежат за пределами оконной рамы, а она может лишь смотреть на них через стекло?

Потому ли, что она не такая?

Потому ли, что на её улыбки прохожие отходили в сторону?

Она ведь не виновата. Никто в Доме не виноват, что они такие… не такие, как все.

И перед тем, как Олли почти утопила себя в едкой печали за себя и своих друзей, перед ней резко возникло лицо, корчащее гримасу:

— Бу!

Олли от испуга попятилась на коленках, совсем позабыв, что она стоит ими на пуфе, который рано или поздно кончится, а после она плюхнется назад.

Так и вышло.

Уже сидя на полу Олли с обидой взглянула на внезапного гостя, но не сумела и секунды продержать маску на лице: перевёрнутый вверх тормашками друг со свисающим вниз поясом штанов и прядями непослушных рыжих волос выглядел слишком забавно, чтобы не залиться смехом.

— На́зу, слезай с потолка! — сквозь смешки попросила девушка, поджимая ноги под себя. — Что ты там забыл?

— Тебя пугал, — честно ответил юноша и ловко спрыгнул на пол, за долю секунды перекувырнувшись в воздухе. — Ты слишком задумчивая сидела, даже не слышала, как я тебя позвал. Ну, загадала желание?

По грустному вздоху Назу понял, что нет.

— Да ладно, не переживай, — махнул он рукой, и в воздухе заплясали огненные искры. — В конце концов, снег всегда тает от тепла.

— Это звёзды, Назу, — хмуро поправила Олли, и юноша улыбнулся, подавая девушке руку.

— Конечно, звёзды.

Он рывком поднял её с пола.

— Пойдём в зал! Там столько