Золотое семечко - Пыль Космическая

Пыль Космическая

Золотое семечко

В некотором царстве в некотором государстве жил-был царь.

1

Выглянувшее вдруг из-за горизонта солнце, далеко впереди прямо над пыльной дорогой, больно ударило по глазам, тысячи лучей пронзили прозрачный воздух. Показались очертания чего-то чёрного в конце пути — одинокой неровной точки посреди бескрайнего пустыря. Тихим вздохом: «Ну, наконец-то» — изо рта вылетело и тут же растаяло облако пара. Тонкие пальцы натянули капюшон пониже, так чтобы укрыть лицо от слепящего света. Пришлось немного опустить голову. Но стало как будто немного теплее. Уже не так зябко кутаться в мокрый от росы плащ.

Странница, женщина без роду и племени, продолжила идти. Она шла уже три дня, с тех пор как оказалась в этой стороне, безлюдной и унылой. Почва здесь была сухой и потрескавшейся — высохшая трава осыпается пылью от лёгких дуновений ветра, редкие деревья, низкие, хрупкие, тянутся в стороны цепкими ветвями. Там вдалеке, в туманной дымке — похоже, какой-то замок. Путь был долог, нерадостен, сплошь безысходность и запустение. А в завершение чёрная точка… Накопилась усталость.

Прошло еще несколько часов ровного шага по безжизненной земле, монотонного шороха мелких камней и песка под подошвами обуви. Замок вырастал, приближаясь. И чем он становился ближе, тем выше казалась стена, которой он обнесён. Солнце тоже стояло уже высоко, почти прямо над центральной башней, когда путница подошла к мрачным, наглухо запертым воротам массивной ограды. Охранники в тяжелых латах перекрестили пики. Странница сняла капюшон.

— Кто такая будешь?

— Я иду прямой дорогой, и путь этот привёл меня сюда.

2

Властитель страны спокойно выслушал донесение, даже взглядом не выказав своего отношения к сказанному. Выглядел невозмутимо, как всегда. И внешне выглядел, но и внутри — мгновенно сложил обратно в монолитную глыбу собравшийся было разлететься на кусочки мир. И вот, он уже в обычном состоянии, как будто ничего и не было — сдержал усмешку по поводу того, что, по его мнению, история эта граничит с бредом. Не поверил в сказанное. А как поверишь, ведь дороги сюда, как таковой, давно уже нет: ни извилистой, ни прямой, тем более. Засыпал дорогу ветер серостью и пылью, и истёрлись от этого её границы.

Вот и правил он этой потерянной, навещаемой лишь холодными ветрами страной. Ну, как правил, сидел, запершись в своём замке, и никуда не выходил уже годами. И повсюду, вокруг ограды и у входа, выставил охрану с копьями — ничто не могло нарушить его смиренного уединения. Мир и покой.

Не пустили охранники странницу. Равнодушно пожал плечами один, дескать: «Не бывает такого. Уходи.» Что на это ответишь? Подул ветер, отчего на лицо женщины упала прядь длинных волос. Она убрала растрепавшиеся волосы за ухо, сделала шаг назад, наступила, надломив её, на ветку, и нескладно повернулась. И пошла, куда глаза глядят. Реальность то растягивалась, то сжималась, искривлялась, расплывалась, перестало существовать время… Так шла она, безучастна к этому миру, шатаясь и спотыкаясь, уткнувшись долу и роняя слезы. Но вот уже и солнце стало садиться, когда обнаружила она себя, набредши на холодное море. Оглянулась. Там, остались позади, здания замка — чернеют в алом, переходящем в пепельно-серое, пламени закатного неба.

3

Монарх-отшельник оторвал взгляд от пылающего за окном заката. Сумеречная тьма заполнила комнату. А с ней вдруг вернулось беспокойство. Вроде, стены — монолитные, надёжные; вроде, стража — войско непобедимое; вроде, сам он — давно привык не терять самообладания. Но что-то ускользает от внимания — то ли есть оно, то ли кажется. Как красные отблески в оконном стекле — вот они были, а вот их нет.

Догорала лучина, одиноко освещавшая скромную опочивальню. Царь, не раздеваясь, присел на край кровати. Спать не хотелось. Не отпускала смутная тревога: появлялась, если не обращать на неё внимания, и пропадала, как только попытаешься её ухватить. Влекомый неясным предчувствием, он снова встал. Достал из потайного места тяжелую связку из семи тюремных ключей и пошёл в центральную башню… Там, внутри базальтовых стен, золотая главная зала, торжественно сияет в свете множества факелов вдоль стен и свечей в роскошных люстрах. В зале три трона: царский трон пуст, а на бархатных сиденьях еще двух, что по сторонам от него, стоит по короне. Справа — женская, и слева — на детскую головку. Далее, за ними, скрыта тяжело свисающим пурпурным полотном, громадная кованая дверь в подвал с длинной круговой лестницей, ведущей в подземелье. Эту дверь он и открыл первым ключом из связки. Снял со стены горящий факел, запер дверь и стал спускаться, освещая небольшой участок на поверхности широких ступеней перед собой.

Вокруг кромешная тьма. Только липкие полутени, возникающие оттуда и в неё же уходящие, — идут рядом, кривляются, толпясь в тесном пространстве тусклого света.

И тишина.

Красный язык пламени подрагивает в сжатом в руке свинцовом конусе. Перед каждым кругом лестницы из темноты проявляется решетчатая дверь, которая отпирается ключом из связки. За каждой дверью — новый мрачный круг в молчаливом сопровождении полупрозрачных теней далёкого прошлого. Щелчки открываемых и закрываемых замков разбивают тишину на равные интервалы времени. Долгие круги от одной зарешеченной лестничной площадки до другой складываются в гигантский серпантин, спускающийся на дно глухого колодца.

И вот щелкнул металлический механизм замка на последней, седьмой двери. За ней пустая темница. Запах гари и лёгкий сквозняк — всё такое же, каким он помнит это место. Камера кажется пустой и безмятежной. Пол, потолок. Прочные стены из горных скал. А в глубине помещения полный мрак, будто ослеп. Царь направил свет перед собой. Сделал шаг, второй. В серой мгле стала различима массивная плита на полу. Плотная, несокрушимая — грузно покоится на своём месте. Когда подошёл к плите вплотную, отражение огня расплылось по гладкой поверхности камня. Повёл рукой в сторону. Оранжевое пятно переместилось вслед за горящей лучиной. Направо, снова налево, рука неспеша описывает дугу вперёд. Вот оно. Так и есть. Маленькая трещина, единственная во всей этой несокрушимой крепости — едва заметное, неуловимое, необъяснимое ощущение, которому нет названия.

Он взял тяжёлую цепь, которая лежала в углу. Накрутил металл на запястье и встал на небольшом отдалении. Приготовился.

Трещина побежала от края к краю гранитной глыбы. Камень раскололся надвое, и лицо обдало жаром. Из-под пола вырвалось огромное существо с горящей красным