Обратная сторона Истока (СИ) - Шашкова Екатерина Владимировна

Пролог, в котором решается судьба одного человека

(сорок шесть лет назад)

Так бывает, что один случайный поступок е за собой другой, потом третий, и вот над тобой уже нависает целая гора проблем, грозя в любой момент накрыть безумной лавиной.

Хорошо, когда такую ситуацию можно списать на молодость и неопытность. Гораздо хуже, когда ты всю жизнь учишься просчитывать каждое действие и держать себя в руках, вполне представляешь последствия возможной ошибки… и всё равно совершаешь её. Самую страшную, непоправимую.

И всё! Дальше идти некуда. Любой шаг — неправильный, любое движение — фатально. Ты уже не мечтаешь поступить верно, лишь тщетно пытаешься свести неприятности к минимуму. Чтоб пострадало как можно меньше людей.

В итоге ты стоишь посреди улицы, натянув на голову капюшон, а на лицо — шарф. Не для того, чтоб не опознали (хотя и это, конечно, тоже), а потому что вокруг совершенно безумная метель, когда дальше вытянутой руки ничего не видно, и колючие хлопья лезут в глаза, налипают на ресницы, забиваются под воротник.

Рядом никого. Наверное, это хорошо.

Никого, кто смог бы остановить, схватить за руку в решающий момент. Это плохо.

И неизвестно, чем это всё обернётся в итоге. Для тебя — и для младенца, который спит у тебя на руках. Крошечный, беззащитный, завёрнутый в целый ворох одеял, чтоб не замёрз в такую погоду. У него нет дома, нет имени, а совсем скоро не будет и матери.

Для его же блага!

Он не простит ей этот поступок. Невозможно простить человека, отказавшегося от собственного ребёнка.

Он никогда не поверит, что она пошла на это ради того, чтоб его спасти.

Он никогда не узнает, что в его крови сила, дающая возможность повелевать миром.

Крыльцо приюта засыпано снегом.

На секунду ей кажется, что она не сможет этого сделать. Просто не сможет. Нельзя же положить ребёнка в сугроб, да?

К счастью (или к несчастью?) неподалёку валяется большая коробка, ещё хранящая запах сдобы и домашнего уюта. Должно быть, принесло ветром от кондитерской. Ну что ж, послужит колыбелькой. И по размеру как раз подходит.

Женщина опускает ребёнка в коробку, ставит её перед дверью, дёргает за шнурок звонка и торопливо уходит. Но в последний момент не выдерживает, оборачивается, чтоб ещё раз посмотреть на сына.

Если всё пойдёт по плану, она больше никогда его не увидит. А если и увидит — не узнает, пройдёт мимо.

Дверь открывается, слышится приглушённое «Да сколько можно!», но затем импровизированную колыбель втаскивают внутрь. На мгновение в луче света мелькает яркий бок коробки с надписью «Пекарня «Сильвестр и сыновья».

А затем снова лязгает засов.

Всё.

Вот теперь точно всё.

Глава 1, в которой политологию изучают на практике

Люди смертны. Более того, иногда внезапно смертны.

— Я попал! — провозгласил Ракун ещё до того, как Нина успела разглядеть пробоину в мишени. Не в центре, конечно, но очень близко к нему.

— Да ладно? — недоверчиво сощурился Силь.

Именно он настоял на том, чтоб затащить магоса в тир. Нина увязалась следом — любопытно же! Да и день выдался спокойный: в школе всего пара проходных лекций, на работе вообще затишье, словно с наступлением лета все жители Истока впали в спячку или уехали в Викену, где и воздух почище, и пляжи получше.

А ещё тир находился в одном из многочисленных подвалов разведуправления, и там было гораздо прохладнее, чем в душных, прогревшихся за день кабинетах.

Так почему бы не развлечься, наблюдая за стрельбой?

Ракун огнестрельное оружие недолюбливал и не слишком ему доверял, хотя пользоваться умел. С заданием разобрать-собрать-зарядить он и вслепую без проблем справился, даже после того, как прилежно снял с себя все арфактумы. А вот в то, что выстрел попадёт в цель, никто особо не верил.

Как выяснилось, зря.

— Теперь можно идти домой? — взмолился магос.

— Ещё пара попыток для чистоты эксперимента, — настоял Силь. — Готов?

Ракун кивнул.

Его друг вытащил из кармана небольшой камушек и швырнул в мишень — уже другую, соседнюю.

Камень глухо ударился о пробковую доску, причём угодил точно в центр, хотя Силь вроде бы и не целился.

Ракун немедленно повернул голову на звук, вскинул пистолет — и снова попал.

— Как ты это делаешь? — удивилась Нина. Она и с открытыми-то глазами умудрялась промахиваться, что уж говорить о такой вот стрельбе наугад. Благо, от неё на работе в основном другие навыки требовались, гораздо более мирные.

— Сейчас объясню. — Силь переместился за спину друга и рывком сдёрнул с его хвоста резинку, украшенную небольшой деревянной бусиной, почти невидимой на фоне волос. — Он жульничает!

— Жульничаю! — не смутился магос. — Потому что ты издеваешься!

— Не издеваюсь, а хочу повысить вероятность твоего выживания. Если ты вдруг попадёшь в передрягу и останешься без магии…

— Скорей уж я без оружия останусь! Это гораздо чаще случается! Так что прекрати требовать невозможного.

— Невозможного? — В голосе Силя послышались неприятные металлические нотки.

В такие моменты Нина невольно вспоминала, что миловидный подросток на самом деле высококлассный убийца с весьма своеобразной репутацией. И то, что последние лет десять он провёл в кабинете, перебирая бумажки, на навыках не особо сказалось.

Байки о буйном прошлом замглавы управления ходили самые разные. Одни напоминали анекдоты, другие — голливудские боевики, третьи — мрачные нуарные детективы, где много выпивки, секса, крови, а к финалу умирают все, кроме главного героя.

Некоторые из этих историй были правдивыми, но чаще встречались пустые домыслы и слухи — ничем не обоснованные, зачастую откровенно глупые, но очень стойкие. Например, версий, почему Силь выглядит ребёнком, насчитывалось не меньше десятка.

Правдивая не прозвучала ни разу.

Стажёрка Сандра из аналитического отдела выслушивала всё это, удивлённо распахивая глаза и вздыхая в нужных местах, а вечерами пересказывала самые запомнившиеся моменты Ракуну, а иногда и самому Силю, если к слову приходилось. Тот искренне смеялся над каждой свежей сплетней, и создавалось впечатление, что он сам часть этих глупостей и придумал. Чтоб удобнее было прятать правду.

Сейчас прятаться было не от кого, в тире они находились втроём. Поэтому Силь просто отдал Нине резинку с бусиной, забрал у Ракуна оружие, крепко закрыл глаза и велел:

— Раскручивай.

— Как скажешь, — не стал спорить магос и послушно взял друга за плечи, заставляя несколько раз провернуться вокруг своей оси. При этом сам Ракун двигался вокруг него, так что очень скоро восстановить изначальное положение в пространстве стало невозможно. — Хватит? Я уже сам забыл, в какой стороне что.

— Хватит, — кивнул Силь. Спокойно поднял пистолет и тремя уверенными выстрелами поразил все три мишени, которые в этот момент оказались сбоку от него.

— В яблочко, — прокомментировала Нина.

— Я знаю. Теперь на звук.

Нина выудила из кармана ластик и, широко размахнувшись, швырнула его вперёд. Целиться даже не пыталась, всё равно попадёт куда угодно, кроме мишени. Так и вышло: стёрка, не долетев до стены, ударилась об пол и отскочила в угол.

Два выстрела прозвучали почти одновременно: первая пуля угодила в место отскока, вторая — точно в ластик.

— Примерно так. — Силь вернул другу пистолет. — Перезаряди. И будешь тренироваться до тех пор, пока не приблизишься к этому результату.

— То есть я заперт здесь до скончания века? Боюсь, моя женщина этого не одобрит.

Нина печально вздохнула, но вовсе не от перспективы замуровать Ракуна в тире. Последние несколько месяцев она упрямо пыталась научить магоса называть её по имени. Наедине изредка получалось, прилюдно — почти никогда.

Вот и что с ним делать? Не кормить? Арфактумы прятать, пока не начнёт вести себя прилично? Так ведь жалко, он без них как без глаз! В самом прямом смысле.