Мой босс - палач (СИ) - Владимирова Анна

Анна Владимирова

Мой босс — палач

Пролог

Я не знаю, почему из всех инквизиторов, которых видела в новостях, запомнила его.

Когда он вошел в клуб, у меня будто между лопатками крысу посадили, и она, испугавшись гостя, начала продираться мне под кожу. Даже в полумраке и прыгающих разноцветных пятнах не составило труда его разглядеть. Я не помнила имени, но не сомневалась — такие гости просто так не приходят. Если инквизитор нагрянул в клуб, он, конечно, может искать развлечений… но только не этот.

— Бэрри, ты чего? — толкнула меня от выхода на сцену Донна. — Говорили же, не рассматривать посетителей.

Легко сказать. Если обычным людям было все равно, таким как я — нет.

Честно, я думала, что, работая в таком заведении, где подобные посетители — не редкость, мои нервы окрепнут. Но инквизитор инквизитору рознь.

Плохо, что я забыла об этом сама, потому что в этот миг мужчина вдруг повернул голову, скользнул взглядом перед собой… и вдруг уставился на меня в упор. Какая-то часть меня бросилась бежать, но сама я не дернулась с места. Смотрела на мужчину, каждый удар сердца осознавая: «дура», «нельзя на него смотреть, запомнит», «они — больные ублюдки, наверняка любят сопротивление, а я ему его обещаю»…

Когда он первый отвел взгляд, по спине скользнула капля холодного пота.

Конец мне. Или нет?

— Видела этого типа по телеку, — обернулась к Донне, тряхнув волосами.

Ноги дрожали.

— Не надо на них смотреть, — с нажимом повторила она. — Ты первая сегодня танцуешь, а они все еще трезвые там — никакого риска…

— Мне не все равно, перед кем танцевать… И что он тут делает?

— Это у тебя профдеформация началась? — сосредоточенно поправляла края лифа Донна. А я вдруг поймала себя на отвращении — как же осточертели эти танцы!

— Наверное…

Она имела в виду мою учебу на юридическом. Последний год, последний надрыв… Мне иногда казалось, я его не выдержу. Таких, как я — с печатью, на факультете не было, всех отсеивали на первых трех курсах. Еще бы! Салемы — чуть ли не основная статья, угрожающая спокойствию города, а тут — я с намерением получить диплом и работать в департаменте расследований.

А теперь еще и этот инквизитор.

Между лопатками по-прежнему жгло, и я точно знала — это связано с ним.

Мы, салемы, не любим инквизиторов. Это мягко говоря. Неудивительно, ведь они появляются там, где с такими, как я, случаются проблемы. И уговорить себя, что я же танцую в мужском клубе, а инквизиторы — тоже мужчины, не получалось. Я даже сняла блестящий костюм и нацепила черный с красной вышивкой бисером, чтобы привлекать хоть немного меньше внимания. Если это вообще возможно, когда танцуешь соло. Но все равно.

«Идиотка», — обозвала себя. Если думать о безопасности, надо было не начинать игру в «гляделки» прежде всего. Но это упрямство, с которым я привыкла протестовать против неравенства в универе, так сразу и не задвинешь — оно всегда было наготове, чтобы напомнить другим о моих правах.

— Бэрри, он просто пришел выбрать себе девочку на ночь, — шепнула мне Донна. — Не трясись. Я все понимаю, но этот точно безобиден — сделал заказ, сидит один за столиком.

— Да? — взглянула на коллегу.

— Да, Марта его обслуживает, я поспрашивала.

И почему я сама не догадалась поспрашивать его официанта? Хотя… чем это мне облегчит жизнь? Эти ребята не достают с порога пушку и огнемет, поэтому вначале вполне себе могут сидеть спокойно и вести себя прилично, насколько это вообще возможно в клубе «Драма». Не скажу, что всегда выступаю с легким настроем здесь — все же стриптиз не мое призвание, и танцую я тут только потому, что надо сводить концы с концами, — но сегодня вечер был наэлектризован до предела.

Только ничего не поделаешь — надо работать. Вернее, можно было отпроситься, сыграть дрожь и мигрень… но это же я. Я пойду и посмотрю в его глаза еще раз, если он того пожелает.

А он пожелал…

Сидел так близко к краю сцены, что мог бы сдернуть меня за ногу на свой столик в качестве главного блюда. Видимо, господин Инквизитор решил меня наказать за дерзость и испортить выступление своим пристальным вниманием, потому что не спускал взгляда, пока я шла к шесту. А я играла выбранную партию дальше — не отказывала ему в противостоянии. Чувствовала себя дурой, но не отказывала — поздно.

Мы будто остались с ним одни. И я начала танцевать ему танец, который терпеть не могла, как и инквизиторов. Впервые язык тела был на моей стороне, но не все его понимали. По залу замигали красные тлеющие огоньки дорогих сигар, затанцевали в такт музыке свечи на столиках, послышались сдержанные одобряющие возгласы. Вдоль сцены горела лента красных лампочек, сообщая клиентам, что я не продаюсь, а только танцую, но проблем всегда создавала больше, ибо запретный плод сладок. Меня атаковали с обеих сторон — администрация каждый раз доносила щедрые предложения клиентов, а охранники — задорные истории выдворения несостоявшихся любовников.

Только веселого тут не было ничего. Рано или поздно, если танцовщица хороша, находился клиент, который не спрашивал. У салем шансов исчезнуть без следа были выше — нас не любили спасать. А еще мы были более притягательны для мужчин, поэтому в элитный мужской клуб я устроилась за пять минут.

Инквизитор хмурил брови, щурясь на меня так, будто мы на допросе, и я танцую на его рабочем столе. Красивый, породистый… и беспощадный. Я вспомнила, что видела его в репортаже о громком деле возгорания салемы — ректора академии искусств. Он тогда единственный смог пробраться к ней, пробуя предотвратить срыв. Но ему не удалось. Даже погиб кто-то…

Но и это воспоминание не давало разуму пробраться к пульту управления. Меня и правда подмывало что-то внутри поиграть с его огнем. Я отлепилась от шеста, за который держалась еще минуту назад, как за последний оплот благоразумия, и направилась к мужчине, качая бедрами под музыку. Когда приблизилась, ему будто стало неудобно задирать голову так высоко, и он опустил взгляд ниже. Ни капли нужных мне эмоций, только напряжение и собранность. На какой-то момент показалось, что я ему мешаю, но тогда какого ж черта сел так близко?

Я опустилась перед ним на колени, заглядывая в глаза, и переползла на четвереньках на его столик… когда он вдруг сделал настолько молниеносный выпад, что даже стробоскоп над головой мигнул медленней. Резко стало нечем дышать.

— Ты откуда такая бессмертная выискалась? — оскалился мне в лицо, сжимая пальцы на затылке.

А я и не знала сама:

— Из твоих фантазий — очевидно же.

— Ах, из фантазий… — А вот теперь до меня дошло, будто из оцепенения выпала, только тут соображая — что-то не так. Это будто не я к нему приползла… или он сделал что-то со мной. Я попыталась рвануться из его рук, но он только надежнее сжал пальцы в волосах, а та крыса, что полосовала кожу между лопатками с его появлением, рванулась к нему через грудную клетку, расплескивая адреналин по внутренностям. Я раскрыла губы, хватая ртом воздух, когда вдруг к столику наконец подошла охрана.

— Отпустите девушку, пожалуйста, — вежливо попросили инквизитора.

Он напоследок прожег меня взглядом, но руку убрал. А я попятилась задом со столика, встала на ноги и бросилась бежать за кулисы. Только не добежала каких то два шага, как оказалась в чьих то лапах. Крик застыл в груди, дыхание перехватило, будто меня столкнули с высоты. Перед глазами замелькали горящие таблички, в шею забилось чужое горячее дыхание, а нервы защекотало от терпкого мужского запаха и дорогого парфюма.

Когда перед носом открылась вип-комната, я даже нашла в себе силы упереться, благо не руками — осталась бы без них. Инквизитор втолкнул меня внутрь и выпустил. От неожиданности я упала на колени, но тут же подскочила и обернулась к нему.

Он не зажигал лампы — они вспыхнули каким-то холодным светом, непривычно освещая комнату, затянутую красным бархатом и черными тяжелыми шторами.