Не по сценарию - Юлия Резник
– Дверь за собой захлопни.
Сейчас не время разбираться в своих мужиках. В висках стучит: «Папа, папочка, папка… Ну как же так?! Пусть все хорошо будет!».
По пробкам дорога до нужной мне больницы занимает почти час двадцать. Связь с мамой поддерживаем через мессенджеры. Новостей нет. Нужна операция, но отец в таком состоянии, что может не пережить наркоз. С минуты на минуту собирается врачебный консилиум. Неудивительно. Никто не хочет брать на себя ответственность за жизнь человека подобного уровня медийности. Отец – народное достояние, так что…
– Дальше ехать не могу, – заявляет таксист, подперев носом шлагбаум. Суетливо вываливаюсь из машины и бегу, сама не зная куда. Больничный городок просто огромен! Ловлю себя на мысли, что многое бы отдала, чтобы рядом со мной был Влад. Сейчас бы мне очень пригодился его дар разруливать любые проблемы. Я выжата последними известиями почти в ноль, а он… Он ураган чистой энергии, внутри которого мне почему-то всегда спокойно.
Наконец, нахожу нужный мне корпус. Это несложно. Вокруг него собралась приличная толпа журналистов. Сомневаюсь, что это законно. Почему их не вытурят? На этот случай наверняка можно найти какую-нибудь статью. Я не знаю… Кое-как пробираюсь через образовавшуюся толпу, отбиваясь от тычущихся мне в лицо микрофонов и сыплющихся отовсюду просьб прокомментировать ситуацию. Будь здесь Влад, он бы ни за что такого не допустил. А Басов… Басов даже не предложил помочь. Да и пофиг. Подумаю об этом потом.
Мама встречает меня у дверей реанимации. Эта картина навсегда отпечатывается в моей памяти. Пустой белый коридор. И она в ярком свете вкрученных в подвесной потолок спотов. Будто в главных ролях драматического моноспектакля. Глядя на нее, отчетливо понимаешь, насколько люди вообще одиноки. Столько прихлебателей, друзей, какой-то бесконечной родни, и где они все? Вот где?
– Мам…
– Асия!
Бросаемся друг другу в объятия. Ревем.
– Ему стало плохо в ванной! Я как раз спустилась на первый этаж погреть себе молока. Меня не было минут пять – не больше. А он… И скорая… Кажется, она ехала целую вечность. Я так растерялась. Не понимала, что делать. Куда бежать? К кому обращаться? – обливаясь слезами, частит мама. – В итоге набрала Савочкина…
Савочкин – великий хирург. Его дача располагается через три участка от нашей, и мы, можно сказать, дружим семьями.
– Все правильно.
– Дальше уж он все делал. Договаривался. Ну, ты знаешь, как это…
– А Владу ты не звонила?
– М-м-м… Нет. – Мама прикладывает кончики пальцев к опухшим векам. – А ведь надо было, да, Асия?
– Странно, что он сам еще не набрал нас. В новостях только и разговоров… – замечаю, чтобы тут же осечься, глядя на мамино лицо, искаженное болезненной судорогой. – Ты постой тут. Я сама ему позвоню.
И я пытаюсь, да. Но сначала на мои вызовы никто не отвечает, а потом… Потом они и вовсе обрываются после одного прерывистого гудка. А еще спустя четверть часа нам сообщают, что отец умер. И мне становится уже совсем не до телефона.
Глава 5
Асия
Смотрю на себя в зеркало. Рита сделала что смогла, но я так худа… Даже чахоточные дворянки из прошлого в сравнении со мной выглядят здоровыми и полными жизни. Мой же жизненный ресурс, похоже, растаял вместе с сошедшими килограммами. В глазах – пустота, страх и непонимание. Я просто не могу уложить в голове, что мешало дать мне чуть больше времени на то, чтобы прийти в себя. Когда в день похорон Шурка, отводя взгляд, промямлила, что у меня завтра утренняя смена, я думала, она шутит. У меня на глазах еще не высохли слезы, тело отца не успело толком остыть, а эти… уже нашли, кто его заменит. Я, пожалуй, еще не сталкивалась с таким зубодробильным цинизмом. Если бы в тот момент мне под руку подвернулся Худяков, я бы просто расцарапала ему морду. Но соль в том, что от Влада нет никаких вестей вот уже вторую неделю. А я куда только не стучала, чтобы до него добраться. Одна я не справляюсь с обрушившимися на меня обязательствами. Я вообще ничего не пойму! То, что папа влез в долги из-за провала своего последнего фильма, мне хорошо известно. Но пока он был жив, никто особенно не требовал вернуть деньги тотчас. Теперь же нас с матерью прессуют по всем фронтам. А мы не в том состоянии чтобы как-то этому сопротивляться. И уж конечно мы не готовы расплатиться. Денег на наших счетах – ровно на пару недель привычной жизни.
В страшном нервном напряжении хожу от одного угла гримерки к другому. Мои съемки должны были начаться в семь утра. Сейчас уже почти одиннадцать, но меня никто не зовет на площадку. Мы снимаем на хромакее. И то свет не устраивает нового режиссера, то еще что-то. Меня не покидает ощущение, что надо мной тупо издеваются.
Не находя себе места, выхожу из гримерки, чуть не столкнувшись с куда-то спешащим Владом.
– Привет, – сиплю я. Мы не виделись чертову уйму времени, и, может, от этого он кажется мне еще более чужим, чем обычно.
– М-м-м… Ну, привет. У тебя что-то важное? – косится на часы, а я… Я тупо обтекаю.
– Ну как сказать, – растягиваю губы в неживой улыбке. – У меня умер отец. Режиссер, который тут всем заправлял, может, слышал?
Ч-черт! Вот и губы дрожат, а ведь плакать мне нельзя ни в коем случае, иначе будет похерена двухчасовая работа гримера.
– Ты собираешься закатить истерику? – спрашивает Худяков, почесывая щеку.
– Нет. Я хочу узнать, что между нами происходит.
– Ух ты. Есть какие-то мы?
Какого черта?! Мечусь взглядом по его равнодушному лицу, но там нет ни одной подсказки. Только равнодушие, да. Граничащее с откровенной скукой.
– Я немного выбита из колеи, и, вероятно, поэтому не понимаю, что происходит, – шепчу. – Мы
