Моя маленькая Надежда - Рина Фиори
Сердце начинает стучать немного быстрее от боязни того, что мои опасения подтвердятся.
Иду к вешалке и проверяю карманы куртки, но и там нет моего телефона. А вот это уже не смешно.
Ноги сами несут меня к двери в библиотеку. Дёргаю за ручку. Заперто.
Пытаюсь ещё раз открыть непослушную дверь, но она по-прежнему отказывается открываться.
Как глупо и одновременно предсказуемо.
В том, что Штерн намеренно всё подстроила, чтобы запереть меня здесь, я не сомневаюсь. Даже телефон мой стащить не побрезговала.
Бешеный стук в груди отдаёт эхом в висках, и мне даже кажется, что дышать становится труднее. Оглядываюсь по сторонам. В помещении всего два окна, и они на мою удачу не закрыты решётками, а значит, я могла бы с лёгкостью выбраться из ловушки, в которую так просто угодила. Если бы не одно «но». Библиотека находится на третьем этаже.
– Откройте! – сжимаю руки в кулаки и, что есть силы, стучу ими о дверное полотно. Кожа саднит от боли после продолжительного сражения с этой злосчастной перегородкой, отделяющей меня от внешнего мира, но мои действия всё равно не дают желаемого результата.
Чтобы немного собраться с мыслями, возвращаюсь и сажусь на стул. Перебираю в голове возможные варианты.
Интересно, рабочий день библиотекаря уже подошёл к концу? Будет просто замечательно, если нет. Кстати, почему ключи оказались у Дианы? Их она тоже стащила, как и мой телефон?
Надо было этими вопросами раньше задаваться.
Охранник. В этой школе должен быть охранник, который проводит по вечерам обход. Я услышу его шаги и постучу в дверь, и почему я не подумала об этом сразу? Теперь остаётся только дождаться вечера.
Правда, сделать это оказывается не так просто. Я брожу из угла в угол и нетерпеливо жду наступления сумерек, но тут мне приходит в голову другая идея.
Подбегаю к одному из окон и открываю его настежь. Пустырь. Парочка рослых деревьев и заброшенный недострой. Да уж, вряд ли этой дорогой ходит много людей, а я так надеялась увидеть кого-нибудь из одноклассников или учителей. Время как раз подбирается к четырём часам дня, значит, скоро начнётся консультация по русскому языку.
– Помогите! – всё же предпринимаю попытку докричаться хотя бы до одной живой души. Вдруг, кто-нибудь да услышит меня. – Помоги-и-ите! – мой голос хрипнет из-за холодного воздуха, который мгновенно проникает в лёгкие.
Я понимаю, что вечером дома хватятся и начнут меня искать, ведь я сказала, что после школы задержусь и приду домой, когда закончится консультация. Но как бы я не уговаривала себя успокоиться, сделать это не просто.
Настенные часы показывают половину шестого вечера, а на улицу опускаются сумерки.
Пробую ещё раз позвать на помощь. Проворачиваю ручку и открываю окно, кричу.
Тишина. По этой глухой стороне школы даже машины не ездят, что уж говорить о пешеходах.
Может, Мышкина вспомнит обо мне? Хотя, она даже номера телефона моего не знает, вряд ли сможет чем-то помочь.
К семи часам я уже совершенно не ощущаю голода, так как это чувство ушло на второй план. По щеке катится слеза. Одинокая, как и я в этих чужих пугающих стенах.
В голове – хаос из мыслей, и я не сразу понимаю, что за скрежет заполняет пространство. В замочной скважине проворачивается ключ, а я замираю, буквально перестаю дышать. Кто это может быть? Неужели охранник пришёл мне на выручку? Или Штерн с дружками придумала что-то новенькое и вернулась, чтобы воплотить свои фантазии в реальность?
Глава 7
Дверь открывается, словно в замедленной съёмке, а я сижу на полу, затаив дыхание. Не свожу глаз с дверного проёма.
– Эй! – раздаётся знакомый голос, но я пребываю в таком шоке, что даже не сразу понимаю, кому он принадлежит.
Поднимаю голову и всматриваюсь в мужской силуэт. Чернышевский. Он-то здесь что забыл?
В голове тут же всплывает наш разговор сегодня перед английским, а ещё вчерашнее предупреждение после консультации по химии. Парень мне открыто угрожал, неужели теперь пришёл, чтобы посмеяться надо мной?
Тяжёлые шаги Влада эхом отдают в голове, парень замирает в полуметре от меня.
– Ну? – злорадно ухмыляется. Становится не по себе, непроизвольно передёргиваю плечами. – А я ведь предупреждал тебя, мелочь!
Надо бы подняться с пола, но я продолжаю сидеть, как приклеенная. Впервые в жизни чувствую себя беспомощной настолько, что хочется выть в голос. Мне кажется, что вслед за Чернышевским сюда придут остальные члены их шайки, и в голове красочно вырисовываются сюжеты из новостных хроник. Толпа школьников избила одноклассницу. Или: группа подростков жестоко расправились со своей жертвой.
Воображение продолжает играть на моих нервах, а руки и ноги холодеют, я крепче обнимаю себя, чтобы хоть немного согреться.
– Эй, ты замёрзла что ли? – фыркает презрительно. – Поднимайся!
Рукавом белой блузки вытираю щёки, потому что не хочу, что бы кто-то заметил следы от слёз на моём лице. Особенно эти мажоры. Хватит того, что один из них видит сейчас меня в таком униженном положении.
– Давай руку, – усмехается, и буквально перед моим носом оказывается широкая ладонь парня. Длинные крупные пальцы так и манят вцепиться в них и почувствовать опору и поддержку, но я не настолько наивна.
Поднимаюсь без посторонней помощи, отряхиваю одежду от пыли и, гордо вскинув голову, иду за своими вещами.
Надеваю куртку, накидываю рюкзак на одно плечо и неожиданно понимаю, как глупо сейчас выгляжу, делая вид, что ничего не произошло. Чернышевский явно в курсе проделок Штерн, возможно, они даже сидели где-нибудь под дверью, когда я стучала и звала на помощь. Смеялись надо мной, радовались удавшейся шутке.
– Спасибо, что открыл дверь, – роняю еле слышно. Мой голос охрип от безуспешных попыток докричаться до прохожих.
Резко разворачиваюсь и иду в сторону выхода, стараясь не смотреть в глаза парня.
– Постой, – он кладёт руку на моё плечо и заставляет затормозить, силой удерживает на месте. – И куда ты собралась, на ночь глядя?
Поднимаю голову,