Карла Неггерс - Предчувствия знойного лета

Макси обошла клумбу с пионами и вниз, по склону лужайки, направилась к Картеру. На полпути она вспомнила о вчерашнем эпизоде на веранде и решила проскользнуть незамеченной. Но при ее приближении Картер повернул голову.

— Доброе утро.

Макси вежливо кивнула в ответ.

— Я думала, что проснулась первой, — сказала она, стараясь под напускной бодростью скрыть свою неловкость. — Раннее утро — прекрасное время, не правда ли?

— Да, пожалуй, — ответил Картер тихим голосом, вглядываясь в лицо Макси.

Неожиданно она поняла, что ее тренировочный костюм не выглядит слишком шикарным. В носке дырка, но на ноги он не смотрел. Картер смотрел ей прямо в глаза. Макси быстро отвела взгляд, но краем глаза успела заметить, что он чуть улыбнулся, прежде чем перевести взор на окрестные поля и холмы.

— Кажется, я понимаю, что вы отдали бы все, чтобы крепко держаться за эти места.

«Что он под этим подразумевает?» — подумала Макси. И с легким смешком ответила:

— Нет, не все. По крайней мере, я никогда не продала бы душу дьяволу.

— Вы думаете, что еще не продали ее?

Он говорил очень осторожно и, не смотря на Макси, водил ногой по траве. Она могла найти тысячу вариантов ответа, но не могла понять, говорил ли он с сарказмом, или его действительно волновало, что она относится к нему с презрением. И, конечно, она пыталась увязать все это со своими запутанными ощущениями. Живя в Нью-Йорке, она слышала о нем только плохое. А этим утром он не показался ей таким уж гадким. Макси знала, что обычно относилась к людям отрицательно, если слышала о них что-нибудь недоброе. И сама не зная как, она установила такие критерии для людей, что никто из знакомых никогда не дотягивал до них. Да и она не соответствовала этим глупым стандартам. Зачем требовать этого от других?

«Но ведь Картер не такой человек», — сказала она себе, до конца так и не понимая, обвиняет она его или нет. Просто он ей не совсем приятен. А его магическая притягательность — просто сумма из всех отрицательных черт. Макси еще и еще напоминала себе, что он не может и решительно не должен ей нравиться. Она относилась к нему совсем непредвзято.

Макси внушала себе эту мысль, но она никак не хотела укрепиться у нее в голове. Что-то особенное было в его карих глазах, в том, как он стоял босиком на мокрой траве, что-то, что ей нравилось, и в этом было все дело. Если бы он подходил на роль дьявола, тогда она не испытывала бы таких терзаний.

— Конечно, нет, — улыбаясь ледяной улыбкой, ответила она наконец. — Просто мы заключили взаимовыгодное деловое соглашение. И я не думаю, что вы завладели моей душой.

— Так дьявол или нет?

— Не думаю, что я застала дьявола, стоящего босоногим на лужайке в шесть утра. Может, вы не такой скверный, каким себя считаете, мистер Ричардсон.

Он рассмеялся, но Макси услышала зловещие нотки в его ответе.

— Но я могу им быть. Макси пожала плечами.

— А разве мы все не бываем порой просто невыносимыми? Увидимся за завтраком.

Она быстро побежала, ощущая спиной его взгляд.

Решив преодолеть трехмильную дистанцию, Макси перешла на размеренный бег. Картер Ричардсон не пробыл в Хантер-Ин и суток, а она уже чувствовала себя смущенной и сконфуженной. А впереди еще целое лето.

Возвратившись, Макси нашла Люсинду и бабушку на кухне. Они укладывали пончики на сковороду. Старики вспомнили Люсинду и обрадовались, что она тоже приехала. Макси пожелала им доброго утра, взбежала наверх, и за закрытой дверью комнаты Картера услышала возгласы и шум льющейся воды. Наверное, он дает кому-то наставление, что перед приближающейся премьерой придется трудиться в поте лица, и, встав рано утром, решил взбодрить себя прохладным душем. В горле застрял ком. Макси подумала, что тоже могла бы вместе с труппой участвовать в этом до боли знакомом действе. А вместо этого она стояла и слушала.

После завтрака Макси взяла большую корзину и отправилась собирать первые кабачки. Она принесла их и положила на кухонный стол. Чуть ниже на лужайке, на воображаемой сцене собрались Картер, Люсинда, Бобби и Уинни — художник-декоратор, небольшого роста женщина с кудрявыми, рыжими волосами. У Макси было такое ощущение, что Картер даже ни с кем не поделился ее мнением, и они решили все же строить сцену. «Меня это не волнует», — подумала Макси и склонилась над кабачком. И чего ради волноваться? С театром покончено, и все. Если Картер и его компания хотят строить подмостки, ради Бога. Ее это не касается.

И все же, когда от гостиницы отъехал микроавтобус, и Макси поняла, что машина пошла за стройматериалами, она хмуро и с сожалением посмотрела ей вслед.

Загруженный досками, микроавтобус вернулся, когда Макси развешивала белье, надеясь, что оно успеет высохнуть до дождя. Снова вздохнув, Макси сказала сама себе, что ее это не касается, и продолжала развешивать белье. Картер и компания старались успеть сделать до дождя как можно больше. Была суббота, премьера назначена на среду. Им нельзя было терять ни минуты.

Джим Хантер подошел, когда Макси рвала листья салата.

— Хочу с тобой переговорить, Макси, — сказал он безапелляционным тоном.

— Хорошо, — ответила Макси, разгибаясь. — Что-нибудь случилось?

Он раскраснелся и тяжело дышал. По этим признакам Макси поняла, что Джим Хантер чем-то разозлен. Он показал рукой на толпу внизу на лужайке.

— Что там происходит?

— Я думаю, они собираются сооружать сцену. Мне и самой эта идея не нравится, но Картер настаивает на своем. А что тебя беспокоит? Что-нибудь не так?

— Ты знала, что они собираются строить?

— Конечно. Картер говорил со мной по этому поводу вчера.

— А мне ты не хотела рассказать? — он опустил руку на поясницу и, когда Макси сразу не ответила, выставил перед собой и требовательно спросил:

— Ну?

— Извини, дед, но я посчитала, тебе все равно, — произнесла Макси примирительным тоном.

— Вот сказала бы и узнала мое мнение. А теперь что? Как, по-твоему, что случится с травой под этой сценой за целое лето?

Он подождал, пока она сообразит.

— Я думаю, она погибнет, — тихо ответила Макси.

— А кто будет ее пересеевать, платить за семена и удобрения.

— Дед, если это единственное, что тебя беспокоит, то не волнуйся. Я все подсчитаю и предъявлю Картеру счет.

Джим посмеялся над ее предложением, и Макси стала подозревать, что не только мысли о погубленной траве разозлили старика.

— Конечно, мне следовало подсказать Картеру, чтобы он посоветовался с тобой. Извини меня.

— Твои извинения ничего не меняют. Да здесь вся трава вокруг погибнет. Это дурачье не знает, что делает, и не желает спросить совета у знающего человека.