Фрэнсис Дикинсон - Секрет счастья

С девяти до одиннадцати Джессика занималась как раз тем, что проверяла работу конвейера. Все шло по плану, если не считать небольшого сбоя в рубрике культуры: Джоан Коллинз, интервью с которой должно было появиться уже в следующем номере, внезапно пожелала внести коррективы в некоторые свои высказывания.

— Мы не успеваем, — жаловалась ведущая рубрики Марта Гронхен, — а анонс уже прошел.

— Чем будете заменять? — спросила Джессика, стараясь не выказать раздражения — виновной в такой ситуации она считала Марту. Джоан Коллинз наговорила много интересного, но Марта должна была понимать, что знаменитость может спохватиться в последний момент и, испугавшись собственной откровенности, дать задний ход.

— Есть два материала. — Марта, высокая, сухопарая блондинка, старающаяся быть похожей на кинозвезду далеких шестидесятых Ким Новак, раскрыла зеленую папку. — Интервью с дизайнером Франческо Смальто и репортаж об открывающемся в следующую пятницу кинофестивале.

— Вы уже выбрали?

— Я хотела посоветоваться с вами, мисс Фоллетт. — Марта была одной из немногих в редакции, кто предпочитал в общении официальный тон.

— Для того чтобы дать совет, мне нужно познакомиться и с репортажем, и с интервью. У меня нет на это времени. Пожалуйста, мисс Гронхен, примите решение в течение часа и позвоните мне до ланча.

На бледных щеках Марты вспыхнули два красных пятна. Она стремительно поднялась, кивнула и, не глядя на Джессику, устремилась к двери.

Соблазн метнуть ей в спину колкую реплику был велик, но это могло привести к банальной перебранке, и Джессика сдержалась.

Воспользовавшись паузой, она достала из сумочки визитную карточку частного детектива, но не успела снять трубку, как дверь снова открылась.

— Извините, миссис Монро, к вам Пол Бродерик, — доложила секретарша. — Я пыталась объяснить, что вы принимаете с шестнадцати до семнадцати, но он говорит, что дело срочное.

— Хорошо, Роуз, пусть войдет. Я все равно собиралась с ним встретиться.

Пол Бродерик вошел с видом человека, делающего хозяйке кабинета большое одолжение. Джессика впервые видела его так близко. Он был среднего роста, широкоплечий, с темно-каштановыми волосами и голубыми глазами. Светло-коричневый замшевый пиджак, голубая рубашка с тремя расстегнутыми верхними пуговицами, синие вельветовые слаксы и модные мокасины могли бы многое сказать психологу, но Джессике хватило одного взгляда, чтобы проникнуться к гостю необъяснимой антипатией.

Несколько секунд он молча рассматривал ее, как рассматривает экспонат провинциального музея столичный специалист, присланный богатым коллекционером с заданием оценить занятную безделушку и, может быть, купить ее заодно с десятком других.

— Садитесь, мистер Бродерик. — Джессика указала на кресло.

Он молча, не удосужившись поблагодарить, сел и с тем же откровенно надменным выражением обвел взглядом кабинет.

— Вы по делу? — осведомилась, начиная терять терпение, Джессика.

— Разумеется, — с оттенком удивления ответил он, как будто любое другое предположение было бы равнозначно оскорблению. — На прошлой неделе ваша газета опубликовала мой материал. Я предлагаю вам кое-что еще.

— Слушаю.

Бродерик закинул ногу на ногу, поправил штанину и наконец посмотрел Джессике в глаза.

— У меня подготовлена серия из шести статей, разоблачающая темные делишки и сомнительные связи нынешней городской администрации. Я готов продать их вам либо пакетом, либо по отдельности.

Каков наглец! Интересно, кто за ним стоит? Джессика кивнула, поощряя его продолжать.

— Нечего и говорить, что судьба следующих после этих выборов практически решена, а те, кто придут к власти, не останутся перед вами в долгу. Вы амбициозная и способная женщина, мисс Фоллетт, и, думаю, не собираетесь растрачивать себя на месте редактора, скажем откровенно, не самой известной в штате газеты.

Жизнь уже научила Джессику осторожности, а потому она снова кивнула.

— Мне приятна столь высокая оценка моих скромных талантов, но, как вы, несомненно, понимаете, мистер Бродерик, прежде чем принять или отвергнуть ваше предложение, я должна ознакомиться с материалом и посоветоваться с хозяевами «Кроникл». Речь ведь идет не о сотне долларов, не так ли?

Он снисходительно усмехнулся.

— Разумеется, мне понятны ваши проблемы. Сумму я вам назову. Что же касается предварительного знакомства с материалами, то об этом не может быть и речи.

— Вы хотите, чтобы я купила и напечатала статьи, содержание которых мне не известно?

— Я предоставлю вам краткое резюме каждой. Видите ли, мисс Фоллетт, мы на войне, где успех операций определяется умением нанести удар неожиданно для врага. Если произойдет хоть малейшая утечка…

— Другими словами, вы мне не доверяете, — перебила его Джессика, — но хотите, чтобы я купила кота в мешке. Меня такой вариант не устраивает.

Некоторое время Бродерик молчал, потом подался вперед и, понизив голос, произнес:

— Что ж, ваша позиция мне понятна. Откровенно говоря, другого я и не ожидал. Но решение уже принято.

— Кем?

— Мистером Стентоном. Он санкционировал сделку.

Вот оно что. Они протолкнули первый материал, так сказать, пустили пробный шар, и решили, что теперь ей просто некуда деться.

Джессика поднялась.

— Я не обсуждала с мистером Стентоном этот вопрос. Но если он поинтересуется моим мнением, то я повторю ему то, что скажу сейчас вам: катитесь к чертовой матери, мистер.

Бродерик тоже встал. Усмехнулся. Пожал плечами.

— Надеюсь, вы передумаете, мисс Фоллетт. В противном случае мне остается только пожалеть вас.

Проводив гостя взглядом, Джессика достала из холодильника бутылку минеральной воды, залпом выпила полстакана и тяжело опустилась на стул.

Нет, пожалуй, печь пирожки все-таки легче.

Утром Кевин позвонил в приемную Кушинга и выяснил, что «объект» освободится после четырех пополудни. Других дел не было, а потому он посетил спортзал, где провел два часа, потом съездил в тир, на что потратил еще сорок пять минут. Время еще оставалось, и Кевин не имел ни малейшего представления, чем его занять.

Как случилось, что в его жизни образовались такие пустоты? Как случилось, что жизнь потеряла смысл? Слежки за неверными мужьями и женами. Розыски сбежавших из дому тинейджеров. Погони за уличными воришками, таскающими магнитофоны из оставленных без присмотра машин. А что еще? Редкие романы, начинающиеся в дымном баре и заканчивающиеся на следующее утро.

И это все? Не слишком ли мало для тридцатипятилетнего мужчины?