Линдсей Лонгфорд - Ребенок Джейка

Николас подпрыгивал на подножке, и старый грузовичок покачивался.

Хватит, Николас.

Джейк опустил ноги и застонал от боли. Он слишком стар для таких фокусов.

Конечно, Джейк, только я должен тебе кое- что показать.

Николас спрыгнул с подножки, раскинув руки, и кувыркнулся в серый песок.

Жизнь несправедлива. Всю эту энергию нельзя было заключать в такое крошечное тельце. Ее надо было распределить на всех, кто в ней нуждается, например, на тридцативосьмилетних мужчин, которым приходится спать в грузовиках. Джейк распахнул дверцу. Николас, превратив ручонки в автомат и издавая звуки автоматной очереди, уже носился между деревьями и кустами.

Подожди, Николас. — Джейк поймал мальчика за рубашку. — Когда ты проснулся, малыш?

Вроде рано. — Николас лягал поросшую мхом кочку, пока она не развалилась. — Но уже было светло.

Хорошо, — мрачно сказал Джейк. Интересно, что она подумала, когда эта динамо-машина скатилась с лестницы? Но с другой стороны, откуда у Николаса чистые джинсы и рубашка? — Что за чудеса случились ночью, малыш? Ты такой нарядный.

Джейк пощекотал Николаса за ухом.

Она… Сара… я хочу сказать, заставила меня умыться. Вот почему я решил, что она заставила тебя сбрить бороду. Я не хочу обижать тебя, но борода начинала вонять, Джейк. И ты знаешь, что она сделала? Пока стирала мои вещи — заставила меня надеть свою рубашку! Черт, хорошо, что никто из ребят этого не видел! Меня бы назвали изнеженной девчонкой!

Так нехорошо говорить, Николас. Не все девочки неженки. Мальчишки тоже бывают привередами, даже если они этого не показывают. И хватит ругаться.

Но ты же всегда так говоришь, Джейк. Черт побери, то, черт побери, это.

Не надо повторять все, что я говорю, парень, понимаешь?

Ну, ребята бы повеселились. Знаешь, Джейк? Они бы смеялись до слез, если б увидели меня в девчачьей рубашке! Фу!

Николас бросился к качелям, косо свисавшим со старого дуба.

Качели, видимо, висели там много лет. От всего дома веяло таким постоянством, какого Джейк давно не встречал. Дальше на озере — пристань с несколькими моторными лодками. Ничего особенного. Слишком маленькие для мотора, который он слышал прошлой ночью, когда приехал. Неужели она связана с чем-то незаконным? Джейк огляделся. Если так, место очень подходящее, и это бы не противоречило тому, что он знал о ней.

Он постучал в дверь, затем толкнул ее. Она обалдеет.

Но обалдел он. От ее маленькой аккуратной попки, кроме которой он в первый момент ничего больше не увидел. Затем Джейк понял, что она стоит на коленях у дивана, неловко положив щеку на руку, а другой рукой водит взад-вперед под диваном. Блестящая красная блузка распахнулась, и он снова увидел ту веснушку на животе и нежный изгиб в шелке телесного цвета. Во всяком случае, он понадеялся, что это шелк. Сколько напрасных фантазий, если он ошибся.

Ой! — Сара неуклюже поднялась. — Я думала, что это Николас.

Молодая женщина покраснела, но ему понравилось, что она не притворяется, будто не заметила его реакции и не услышала его участившегося дыхания. Она не застенчива, нет, скорее откровенна. Интересно, такая же она в постели? Но он знает о тайнах, спрятанных в этом нежном теле, тайнах, за которые ее легко возненавидеть, так что и думать не стоит о постели.

Я пыталась достать биту для Николаса.

Ее руки беспомощно опустились, лицо стало трогательным.

Он скоро появится.

Джейк откашлялся.

Сара вытерла ладони о черные джинсы и подняла руки к застрявшей в волосах паутине. У него перехватило дыхание. Нежные округлости груди потянулись вслед за руками, и она стала такой же манящей, какой он видел ее во сне. Шаг вперед — его тянуло, как магнитом, обещание ее нежности.

Джейк, посмотри, что я нашел! — Дверь хлопнула за влетевшим в дом Николасом. Выражение лица было восторженным, а в руках мальчик держал крошечную зеленую лягушку. — Посмотри на нее! Какое чудо, а, Джейк? Да, Сара?

Сара повернулась к Николасу, прижав прохладные ладони к своим пылающим щекам. Затем шагнула вперед, заправляя блузку в джинсы. Она поняла по выражению глаз Джейка, что с ним происходит, и это вызвало отчего-то странную дрожь. Она не привыкла к такому проявлению безоглядного, бесстыдного желания. Она никогда не испытывала этого сама, но — разумеется — узнала его. Этот взгляд проникал в самую душу, и ей было больно думать о тех забытых чувствах, которые он вызвал к жизни снова.

И еще молодая женщина ясно видела, что ему наплевать на то, что она заметила его желание. Он не собирался отступать, отрицать свои чувства, и ее сердце бешено забилось, стало трудно дышать. Она нервно сглотнула.

Николас, какая чудесная лягушка.

Сара смотрела на осторожные движения мальчика, остро ощущая на себе пристальный взгляд Джейка. Но, подняв голову, испытать жгучее разочарование. Карие глаза стали жесткими, холодными, враждебными. Прядь волос упала ей на щеку, когда она наклонилась к добыче Николаса.

Можно посмотреть?

Не мигая, лягушонок уставился на нее. Сара осторожно коснулась крошечного толстого тельца.

Вы не неженка! Джейк прав. Вообще-то он почти всегда прав.

Николас погладил плоскую лягушачью головку.

Сара быстро взглянула на Джейка. Он смотрел на Николаса с улыбкой, смягчившей ясные карие глаза.

Ты только не забывай об этом, приятель, — сказал Джейк, отходя от Николаса.

Теперь он неприкрыто следил за ней, глядя, как тонкая загорелая рука тянется к ручке Николаса, трогает мокрую зеленую лягушку. Ей не противно, но накануне она явно не хотела касаться Николаса.

Из-за этого воспоминания ему захотелось оказаться как можно дальше от нее, от ее соблазнительной кожи, и глаз…, и нежности. Нельзя забывать, что она жестока и расчетлива, нельзя позволить себе обмануться ее сладким ароматом и нежностью. Он должен разрешить эту проблему и быстро убраться отсюда, пока не поздно.

Сара подняла голову. Джейк сложил руки на груди, спрятав пальцы под мышками, и обратился к Николасу:

Николас, ты не можешь оставить его.

Почему, Джейк?

Крохотное костлявое тельце обмякло от разочарования.

Потому что мисс…

Джейк умолк, ожидая, когда она назовет свое имя, размышляя, почему так стремится спровоцировать ее, заставить сделать ложный шаг, запутаться. Ведь от него требуется лишь раскрыть карты и отправиться дальше. Никто не говорил ему, как и когда все сделать. Так почему не сейчас? В утреннем солнечном свете? В этой уютной гостиной со старой мебелью? Сказать — и уйти. Он может это сделать. Может. Может!

Она представилась, отвернувшись: