Донна Олвард - Средство от одиночества

— Мне очень жаль, Алекс.

— Хотя мои родители были умными людьми, они почему-то считали, что с ними никогда ничего не может случиться. После их смерти выяснилось, что страховки нет, и все деньги ушли на уплату налогов, оплату адвоката и их счетов. А потом банк забрал наш дом, а мне пришлось идти работать официанткой. — Она глубоко вздохнула. — Вот такая у меня жизнь. А ты, Коннор, хотел еще чем-нибудь заниматься, кроме фермерства?

— Я собирался стать ветеринаром. В то лето, когда я намерился поступать в ветеринарную школу, отец, мама и брат Джим решили перевезти скот в США. Они были в дороге, когда на их пути возник торнадо. Грузовик потерял управление, и все трое погибли.

Коннор замолчал, не в силах продолжать рассказ. Он помнил день гибели своих родных, будто это было вчера. В жизни Коннора сразу наступила пустота. Больше ему никогда не услышать шуток Джима, работающего рядом с ним, мудрых советов отца и поддержки матери.

Коннор остановился и, к своему стыду, понял, что плачет. Алекс молчала и только крепко переплела свои пальцы с его. Он откашлялся.

Алекс прекрасно понимала состояние Коннора. Пусть их детство прошло по-разному, однако оба потеряли родных. Она вздохнула.

Через несколько минут они, не сговариваясь, повернули к дому.

— Я и не заметила, как далеко мы ушли, — проговорила Алекс после долгого молчания, и Коннор был ей благодарен за смену темы разговора.

— В детстве я никогда не думал, что мне придется жить здесь постоянно. Мне казалось, вырасту и уеду.

— Как думаешь, мы с этим справимся? — спросила она в ответ на свои мысли.

— Ты имеешь в виду женитьбу? — подхватил Коннор. — Уверен, мы с тобой оба реалисты и поймем друг друга. Я знаю, ты все еще сомневаешься, правильно ли сделала, что приняла мое предложение, однако поверь: ты ничем не рискуешь, одно твое слово — и...

— И?..

— Если в течение ближайших нескольких недель ты захочешь уехать, я тотчас отвезу тебя в Калгари. Но пока ты здесь, используй время для того, чтобы лучше узнать меня, Алекс. Не сомневайся... Я тебя не обижу.

— А что потом? — Она сглотнула.

— Я не хочу загадывать так далеко. В конце концов, мы можем расстаться друзьями.

— Ты считаешь, нам будет легко вернуться к прежнему одиночеству?

— А ты считаешь иначе?

Мысль остаться одной действительно показалась Алекс горькой и унылой. Так приятно знать, что кто-то спешит к тебе по вечерам! А Коннору придется еще труднее. У нее ведь будет ребенок, а он опять останется один-одинешенек. Только бабушка, родная душа.

— Кто знает? Мы долго жили одни и наверняка успели обзавестись всякого рода привычками и чудачествами, свойственными одиночкам. Возможно, мы скоро доведем друг друга до безумия, и ты с радостью избавишься от меня. — Она попыталась улыбнуться, но, когда увидела выражение его глаз, замерла в растерянности.

— Я бы очень хотел, чтобы ты довела меня до безумия, — пробормотал он и нежно провел большим пальцем по ее щеке.

Она шагнула назад, ее лицо пылало от его прикосновения и недвусмысленного намека.

Не произнеся больше ни слова, они направились к дому.

Алекс проснулась на рассвете и, прищурившись, посмотрела на окно, залитое лучами рассветного солнца. Прошлой ночью она была настолько рассеянной, что даже забыла задернуть шторы. Алекс до сих пор ощущала на своей щеке прикосновение пальцев Коннора. Все ясно: то, чего она боялась больше всего, произошло...

За дверью послышались тихие шаги и скрип половиц. Неужели Коннор уже проснулся? Сдернув одеяло, она быстро поднялась на ноги. Надо приготовить завтрак. А она тут бездельничает!

Алекс, так и оставшись в пижаме, спустилась по лестнице. Войдя на кухню, она увидела Коннора, который рылся в холодильнике. Он был так хорош собой, что она невольно залюбовалась им и вдруг почувствовала, что ею овладевает странное томление. Горячая волна пробежала по ее телу, и ей сразу стало трудно дышать.

Выпрямившись, Коннор повернулся к Алекс; увидев, что она в пижаме, он едва не выронил пакет молока, который держал в руках. Она проследила направление его взгляда, и ей захотелось от стыда провалиться сквозь землю: сквозь тонкую ткань пижамы бесстыдно выпирали ее напряженные соски.

— Я не думал, что ты встанешь так рано, — изменившимся голосом проговорил он.

Покраснев, Алекс отвернулась к буфету, убеждая себя в том, что причина такой ее внезапной сверхчувственности кроется в перестройке организма в период беременности.

— Я забыла вчера задернуть шторы, — сказала она, глядя на тарелки. — Вот и проснулась от яркого солнца. — А ты всегда так рано поднимаешься?

Коннор поставил пакет молока на стол и кивнул.

— Работа на ранчо не предполагает нормированного рабочего дня. Ты хочешь есть?

Алекс была голодна, потому что после вчерашней совместной прогулки у нее за ужином кусок в горло не лез, хотя еда впервые получилась превосходной.

— Обычно я завтракаю позже, однако после вчерашнего вечера...

Наступило неловкое молчание. Оба, похоже, с удивлением ощущали странную близость, возникшую между ними. Алекс следовало вести себя более непринужденно. Откуда Коннору было знать, что своим вчерашним прикосновением к ее щеке он вызвал у нее поток чувственных фантазий. Так что не стоит усложнять ситуацию.

— Что ты готовишь? — быстро спросила она.

— Омлет, вот сейчас нарезаю ветчину и поджариваю тосты.

— Покажи, как ты это делаешь. — Она шагнула вперед.

— Смотри. — Он разбил яйца и вылил их содержимое в чашу, дал Алекс венчик для взбивания, а сам положил на сковородку сливочное масло. — Задай-ка взбучку этим яйцам примерно на минуту.

Алекс слегка улыбнулась. Она начинала привыкать к шуткам Коннора. Он был спокоен и весел, а значит, не придавал особого значения тому, что произошло между ними вчера вечером.

Коннор терпеливо объяснил ей, как готовить омлет. Алекс внимательно слушала его. Показывая ей, как поджаривать омлет, он положил свою ладонь на руку Алекс, когда она помешивала содержимое сковородки лопаточкой. От его прикосновения у Алекс перехватило дыхание. Коннор стоял позади нее, и она невольно ощущала его теплое и сильное тело. Этот фиктивный брак может оказаться вполне сносным, если Алекс не придется постоянно скрывать свое волнение при виде Коннора. Но пока ей не удавалось относиться к нему только как к другу. И она невольно бросала взгляды то на его мускулистые руки, то на богатырскую грудь, то на выпуклость на джинсах между ног... Потом долго ругала себя за это, но ничего не могла с собой поделать, женское начало оказывалось сильнее здравого смысла...