Маргарет Мюр - Ева, моя Ева...

– Почему ты допустил это, Боже? – проговорила она уже вслух. – Пожалуйста, помоги мне найти мое дитя, найти ее живой и здоровой. Обещаю тебе все, лишь бы ты, Боже, оставил ее невредимой. – Сделав глубокий вдох, она добавила: – Я отыщу тебя, Чарли Льюис, отыщу, даже если это займет всю жизнь. Пусть уйдет у меня все до последнего цента, пусть я буду просить милостыню, одалживать или воровать, обманывать и лгать – я найду тебя. И пусть небеса помогут тебе. Именно небеса, потому что никто другой не сможет тебе помочь!

Ева шагнула к окну, стукнула кулаком по лбу и приказала себе: думай, думай! Куда он мог уехать? Куда мог увезти Рози? Вероятно, это такое место, где я бы и не подумала ее искать…

Отодвинув шторы, она всматривалась в темноту, занятая этими настойчивыми мыслями. Внезапная вспышка молнии заставила ее вздрогнуть. В призрачном свете она увидела свое отражение в оконном стекле и отпрянула в ужасе от нового, безумного выражения собственных глаз. Ева быстро закрыла лицо руками.

Господи, глаза такие же, как у Чарли, когда он резко затормозил, открыл дверцу и вытолкал ее из машины. Она больно ударилась о покрытую гравием дорогу, сраженная его поведением. А его глаза! Именно тогда до нее окончательно дошло, насколько он ее ненавидит… А она даже не знает за что…

Она задавала себе этот вопрос в течение всех месяцев до развода. Почему? Почему все так? Она была хорошей женой и матерью, разве нет?

Разве нет? Прислонив пылающий лоб к прохладному стеклу, она закрыла воспаленные глаза, чтобы не видеть себя и поточнее припомнить, когда жизнь начала меняться. В день, когда Рози исполнилось два года, ей впервые показалось, что Чарли ревниво воспринимает ее привязанность к дочери.

Они пригласили к себе почти всех преподавателей английского факультета. У многих профессоров были уже внуки. И хотя Чарли, как самому молодому профессору, завидовали, все же его любили.

Вечер удался. Рози управляла происходящим, как маленькая принцесса. Все крутилось вокруг нее, очаровательной именинницы с огромными голубыми глазами и радостной улыбкой. Ева словно наяву видела дочь – в белом платье с кружевами и такими же штанишками, она протягивала к ней ручонки, требуя, чтобы мать взяла ее на руки.

Неожиданно Чарли схватил ее и резко отошел в сторону, унося девочку от Евы, уже протянувшей к ней руки.

Рози вначале удивилась, потом личико ее сморщилось, и она внезапно расплакалась.

Вспышка гнева на лице мужа так потрясла Еву, что она онемела. Никогда раньше не видела она такого выражения на его спокойном, добродушном лице. Рози продолжала хныкать, и ее слезы вывели Еву из остолбенения.

Чарли встретился с ней взглядом и тут же освободил ребенка, чтобы девочка могла побежать к матери. После этого он исчез и не появлялся до разъезда гостей.

Тогда Ева впервые попробовала поговорить с ним о его странном поведении. Он сердито отрицал наличие у себя каких-то проблем с психикой и с горечью обвинял ее в том, что она пытается монополизировать любовь дочери.

Еву поразило такое обвинение, и она не знала, что сказать. Позже он вообще все отрицал. Вероятно, тогда следовало не успокаиваться, а задуматься над такими колебаниями настроения Чарли. Это ее вина.

Если бы… если бы…

Ева щекой коснулась стекла и тут только заметила, что плачет. Нужно держать себя в руках. Отойдя от окна, она вытерла мокрые щеки. Незачем ворошить старое. Что случилось, то случилось.

Важен сейчас не Чарли, важна дочь, Рози. Это она сама виновата, что не опомнилась раньше и не уберегла девочку от Чарли, пока тот не причинил ей вреда или не заразил своим безумием.

Спокойствие, спокойствие. Ева глубоко вздохнула. Губы у нее дрожали, и она прикусила их так сильно, что почувствовала вкус крови. Как сохранять спокойствие, если Рози до сих пор у него? Он способен на все, даже на убийство. Она должна найти дочь – и побыстрее!

Вдруг ей припомнилось, что сказал Алан Стоун, когда в конце концов согласился помогать ей: «Может быть, вы проснетесь когда-нибудь утром и обнаружите, что горько сожалеете о том дне, когда нашли меня и попросили о помощи».

Что он имел в виду?

Алан в который уже раз пересматривал документы, когда легкий шорох со стороны лестницы нарушил его сосредоточенность. Минуту спустя в дверном проеме появилась Ева.

– О, я не знала, что вы… Я побеспокоила вас? – спросила она с тревогой. Меньше всего ожидала она найти его внизу за работой глубокой ночью.

– Нет, – коротко бросил Алан, закрывая блокнот и кладя ручку. Затем он встал и устало выпрямился. – Я готов сделать перерыв.

Ева внезапно оробела и не смогла прямо спросить, что он имел в виду, когда говорил, что она пожалеет о своей встрече с ним. Что-то удержало ее.

Идя вместе с Аланом к кухне, она невольно старалась держаться подальше от него, особенно в темном узком коридоре. Что касается мужчины, то он, казалось, совершенно ее не замечал.

Оказавшись на кухне, он щелкнул выключателем и направился к холодильнику. Молчание, которое следовало за ними из гостиной, стало совсем тягостным, когда он открыл холодильник и начал ставить еду на стол.

Ева стояла, наблюдая за ним и стесняясь признаться, что умирает от голода. Как жаль, что она не осталась в своей комнате. Если бы знала, что он не спит, ничто не заставило бы ее сойти вниз до утра.

– Хотите сандвич?

Она подскочила при звуке его голоса и пробормотала:

– Сандвич – это замечательно, и еще чашку того чая, который мы пили раньше, если это не трудно.

– Я собирался сделать кофе. Хорошо?

Молча кивнув, она увидела, что Алан отвернулся, не ожидая ее ответа.

Он взял нож левой рукой и принялся неловко резать помидор. При первой же попытке мягкий помидор чуть не раздавился.

– Черт, – пробормотал он сквозь зубы.

– Я думаю, – раздался ее голос, – у меня это получится лучше.

Алан молча протянул ей нож. Несмотря на все его старания, их пальцы встретились на костяной ручке. У него внутри все замерло. Дыхание прервалось, даже кровь, казалось, застыла в жилах. Глаза его остановились на их соединенных пальцах, потом медленно поднялись к ее лицу.

Мягкие губы Евы открылись от удивления. Не понимая, она смотрела на него, беспокойный огонек зажегся в ее серых глазах.

Он быстро пришел в себя и отдернул пальцы, потом отошел от стола.

– Все, что вам нужно, лежит на столе, можете есть, – сказал он грубо, перед тем как выйти из комнаты.

Когда он вернулся, она медленно жевала сандвич. Рядом с ней стояла другая тарелка с сандвичем и кружка с горячим кофе.

Он молча занял свое место за столом, поднял чашку и сделал большой глоток, перед тем как взять сандвич. Откусил, не торопясь разжевал и проглотил, но не почувствовал никакого вкуса, словно тот был из картона, но ему было все равно. И он решил съесть все до последней крошки, даже если подавится.