Сюзанна Брокман - Не такая, как все

Марисала оглянулась и, заметив его, ускорила шаг.

— Эй! — окликнул он ее, догоняя. — Что случилось? Куда ты?

Не замедляя шага, Марисала обожгла его гневным взглядом и выпалила длинную тираду по-испански.

На Сан-Салюстиано Лайам хорошо выучил испанский, но за последние годы основательно его подзабыл. Однако общий смысл был ему понятен. Марисала упоминала грязную крысу и лошадиный навоз, каким-то образом связывая эти понятия со своим собеседником. Еще Лайам расслышал что-то о предательстве старой дружбы… и о письме Сантьяго.

Она все узнала! Должно быть, нашла письмо и прочитала его!

Лайам чертыхнулся сквозь зубы и снова бросился за ней.

— Марисала, клянусь, я собирался тебе все рассказать…

Марисала резко повернулась к нему.

— Вот как? — спросила она. — И когда же? Когда ты собирался сообщить, что тебе поручено стать моей гувернанткой и бонной? Что ты должен научить меня красиво одеваться, модно причесываться, женственно ходить, непринужденно поддерживать светскую болтовню — а главное, не раскрывать рот при мужчинах?

Марисала дрожала от ярости, и Лайам понял, что совершил большую ошибку.

— Прости. Я понимаю, что должен был все объяснить сразу…

— Мне не нужен надсмотрщик! Мне не нужна ни твоя помощь, ни защита — и, уж конечно, не нужно твое гостеприимство!

— Марисала…

— Как ты мог согласиться на такую глупость? Как мог даже подумать об этом?

— Мне показалось, что это не так уж серьезно. Все, чему ты должна научиться, — не показывать при каждом удобном случае свою силу…

— Ага! Значит, я только и делаю, что показываю свою силу? — Пока Марисала не пускала в ход руки, но Лайам понимал, что этого недолго ждать. — Спасибо, что сказал. Вот не знала, что вы все так меня боитесь!

— Марисала, твой дядюшка — человек другого поколения. И тебе будет гораздо легче с ним столковаться, если ты…

— Если я что? Буду тихо, как мышка, сидеть в уголке и не вмешиваться в мужские разговоры, даже если мне есть что сказать? Буду носить платья и юбки, которые он для меня покупает? Проведу остаток жизни с Энрике Моралесом, человеком, которому Сантьяго продал меня в жены?

— Продал? О чем ты…

— Несколько лет назад я чуть было не вышла замуж.

Об этом Лайам знал. Сантьяго приглашал его на свадьбу, но Лайам отказался, извинившись и выдумав какую-то отговорку. Он не хотел видеть, как Марисала выходит замуж за другого.

Только несколько месяцев назад из телефонного разговора с Сантьяго Лайам узнал, что свадьба расстроилась.

— За несколько дней до свадьбы я случайно узнала, что Сантьяго предложил моему парню крупную сумму денег с условием, чтобы тот на мне женился. Разумеется, если бы я знала об этом, никогда бы не согласилась. Но я думала… — Марисала расправила плечи и гордо вздернула подбородок. — Я вела себя как дура, — сказала она. — Но, слава Богу, вовремя узнала правду. И никакой свадьбы не было.

Энрике. «Ее парень». Всеми силами души Лайам ненавидел этого человека — и не за то, что тот обидел Марисалу, а за то, что целовал ее, прикасался к ее телу, шептал ей слова любви. И она любила его — любила так сильно, что собиралась за него замуж…

Лайам приказал себе не думать об этом ублюдке. Выбросить из головы навязчивые видения: Марисала в объятиях другого мужчины, ее темные глаза затуманены страстью…

Он откашлялся и заговорил:

— Мара, почему бы нам не вернуться домой и не поговорить спокойно?

— Потому что у меня нет никакого желания с тобой разговаривать. Уже темнеет, а мне еще надо найти ночлег.

Лайам почувствовал, что его охватывает гнев — возможно, вызванный мыслями об Энрике. Он глубоко вздохнул и приказал себе сохранять спокойствие.

— Хорошо. Я вижу, что ты зла, как черт. И имеешь полное право злиться. Я должен был тебе все рассказать при встрече. Прости. Но моя ошибка вовсе не означает, что теперь ты не можешь остаться у меня…

Марисала подхватила свою сумку и сошла с тротуара.

— Я не хочу с тобой разговаривать! Мне двадцать два года, и в няньке я не нуждаюсь. Ты мне не нужен. Мои заботы тебя не касаются. Убирайся и оставь меня в покое!

Лайам стиснул зубы. Он знал, что Марисала вспыльчива, но быстро отходит. Минут через десять она успокоится и прислушается к голосу разума.

— Послушай, у меня в машине пицца, а припарковался я прямо напротив пожарного крана! Давай хотя бы…

— Нет и еще раз нет! Теперь я ясно вижу, что ты на стороне Сантьяго!

Марисала говорила громко, почти кричала, и прохожие уже начали оглядываться на эту странную пару. Лайам решительно преградил девушке дорогу. Его собственный гнев неудержимо рвался наружу.

— Прости, пожалуйста, что я не смог отказать старому другу в его просьбе.

Глаза ее сверкнули, как молния.

— А я тебе кто? Не друг? Почему ты без колебаний встал на его сторону?

Лайам развел руками.

— Извини, я не знал, что в Сан-Салюстиано снова идет война. И что теперь вы с Сантьяго по разные стороны баррикад!

Мимо проходил какой-то молодой человек. С очаровательной улыбкой Марисала повернулась к нему.

— Извините. Мне негде ночевать. Не будете ли вы так добры приютить меня…

— Марисала! Прекрати сейчас же! — Лайам схватил ее за руку и оттащил в сторону.

Юноша с опаской взглянул на Лайама, затем снова на Марисалу и поспешил прочь.

— Вести себя разумно — вот чему ты должна научиться! — прорычал Лайам. — Не откалывать таких штучек! Такое твое поведение и выводит Сантьяго из себя!

— Значит, я должна измениться! — горячо ответила Марисала. — А то, что он меня достает, — это нормально? Он не обязан меняться?

Она замолчала и устало опустилась на ступеньки. Лайам видел, что она смертельно утомлена. И еще — по-настоящему оскорблена, хотя и пытается скрыть обиду за дымовой завесой гнева.

— Не знаю, — тихо проговорила она. — Я думала: вот кончится война — и начнется счастливая мирная жизнь. Война кончилась, и оказалось, что для меня в новой жизни нет места. Я хотела бы работать на благо страны — но я не политик. Не умею даже организовывать учебу в институтах, как Энрике.

Снова Энрике! Само это имя было ненавистно Лайаму. Но в то же время, как ни странно, он хотел знать о сопернике все.

Марисала покачала головой.

— Да будь я даже прирожденным политиком, мне не позволили бы занять более- менее важный пост. Женщина с министерским портфелем? Держи карман! За меня не проголосует никто, кроме женщин, — да и тех на избирательный участок не пустят мужья!

Весь гнев Лайама мигом испарился. Он присел рядом и взял ее за руку, отлично понимая, что тем самым усложняет себе жизнь.