Зора Слоун - Шальные желания

– Я ничего не говорю. Сколько вечеров в неделю вы работаете в ресторане?

– Шесть, – ответила она.

– А когда тренируетесь?

– По утрам, как вы знаете. В обеденное время, иногда с мистером Бейли и по выходным, если нет соревнований.

– Кажется, это слишком много.

– Нет, если это в радость, – покачала головой Джин.

– Похоже, у вас немного остается свободного времени?

– На учебу, вы имеете в виду? – не удержалась от язвительности девушка.

– Вовсе нет. Я не собирался относить занятия в колледже к вашему свободному времени.

Джин удивленно уставилась на него. Он что, шутит?

– Что вы делаете, когда не работаете, не тренируетесь и не учитесь.

– Сплю, – коротко ответила Джин.

Ланс хотел рассмеяться, но, взглянув на серьезное лицо девушки, понял, что она не лукавит. Он оглядел комнату. В ней не было ничего, что говорило бы о личной жизни: ни фотографий, ни рисунков, ничего.

Джин незаметно затолкала сумку с грязным бельем под кровать.

– Зачем вы пришли?

– Я прослушал пленку и понял, какую ошибку совершил. У вас и так немного времени, да еще пришлось готовить эту работу. А я, вместо того чтобы понять и поверить вам, незаслуженно оскорбил. Вы не представляете, как я сожалею…

Джин пожала плечами.

– Это не имеет значения.

Девушка понимала, что он ожидал найти в ее работе самые примитивные умозаключения. Так было всю ее жизнь.

– Я дислексик, но не тупица.

– Знаю, – искренне сказал Ланс. – Но большинство студентов просто читают и записывают чужие мысли своими словами. Я должен был сразу понять, что это ваша работа. Там все ваше: мысли, рассуждения, интонации.

Джин ничего не понимала. Как он мог догадаться, что это ее работа? Ведь он совершенно не знал ее. Она оставалась загадкой даже для самой себя.

В тоне Диллона звучали нотки восхищения, но Джин почувствовала себя неуютно от этой похвалы.

– Многие люди читают больше вас, но далеко не многие понимают, что говорят или пишут.

– И я не все понимаю. – Джин не могла решить, нравится ли ей их разговор или нет. Ее почти всегда считали тупицей.

– Никто не может все понять до конца, – заметил Ланс. – Вопрос только в том, что мы будем делать?

– С чем? – не поняла девушка.

– Ваш интеллект намного опережает ваши способности читать и писать, – объяснил Диллон.

Джин уставилась на него, не зная, как реагировать на его слова, хотя прекрасно понимала, что Ланс прав.

Никто не мог знать это лучше ее самой. Она прожила с этим всю жизнь. Поначалу просто бесилась, пыталась читать специальные книги, что-то писать. Но, в конце концов, бессильная ярость изжила себя, и Джин просто смирилась со своей неполноценностью. И никому не позволяла себя жалеть.

Вот и сейчас она не чувствовала благодарности за понимание. Джин злилась.

– Ну, можно попытаться взмахнуть волшебной палочкой или загадать желание на звезду. А лучше написать Санта… Хотя нет, это исключено. Санта-Клаус никогда не разберется в моей писанине.

Сарказм не остался незамеченным. Ланс в который раз спросил себя, что делает здесь. Вместо того чтобы быть благодарной, эта девчонка… А чего он, собственно говоря, ждал? Благодарности? Но он глубоко ошибался, думая, что Джин способна на проявление подобных чувств. Она скорее выпроводит его, чем скажет спасибо. Однако что-то еще удерживало Ланса в этой квартире.

– Вы правы, – продолжал он. – Но нужно постараться что-нибудь сделать.

– Зачем? – просто спросила Джин.

Зачем? Ланс не знал, что ответить. Взгляд горящих зеленых глаз не позволял молчать.

Понимая, что у него нет достойного ответа, он ухватился за соломинку.

– Иначе придется рекомендовать декану отчислить вас.

Джин опешила. Она почти не знала Диллона, но в душе была уверена, что он не способен на такое.

– Вы блефуете, – бросила она сердито.

Ланс и сам не знал, на что рассчитывает.

Он посмотрел на девушку и не отводил взгляда до тех пор, пока она не опустила голову.

– Зачем вы делаете это?

Диллон колебался. Он всегда был сторонником той точки зрения, что никого нельзя заставлять учиться. Но именно этим он сейчас и занимался.

– Кто-то должен заняться вами, – хмуро заметил он. – Но это буду не я.

– А кто?

– Ваш репетитор. То есть мой отец.

Джин, гордо вскинув голову, сказала:

– У меня нет денег на дополнительное обучение.

– Догадываюсь! – Ланс оглядел комнату. Никто не стал бы жить в таких условиях, имея малейший выбор. – Скажем, это будет по взаимной договоренности. Вам нужен репетитор, а моему отцу – ученик. Ведь он пока не может работать.

– А профессор в курсе ваших планов?

– Да, я ему говорил. Он даже узнавал в ассоциации по вопросам дислексии методы обучения таких, как вы.

– Чувствую себя звездой, – фыркнула Джин.

– Так, значит, вы согласны?

– Нет! – выпалила девушка. Она не привыкла соглашаться. – Даже если бы я и хотела, у меня нет времени.

Казалось, Ланс предвидел такой довод.

– Вы можете не посещать мои семинары.

– Правда? – недоверчиво спросила она.

– Почему бы и нет? Все равно вы не принимаете участия в обсуждении, словно вас нет.

Джин покраснела.

– Это не специально. Я всегда не любила школы.

– Ни одну из тех, где учились?

– Ни одну, – рассмеялась она. – Правда, и я была для них не подарок. Нет, меня не исключали. Просто мы много переезжали.

– Мы? – переспросил Диллон. – И сколько вас было?

– Только двое, – ответила она, – я и отец. Мама умерла, когда я была совсем девчонкой.

– Так, значит, вас воспитывал отец?

– Можно сказать и так, – еле слышно пробормотала Джин.

Ланс заинтересованно посмотрел на нее.

– А как бы вы это назвали?

Девушка уже сожалела, что задела эту тему. Однажды она призналась одному из учителей, что ее отец пьет. Потом к ним домой стал наведываться социальный работник.

– Никак, – попыталась она резко сменить тему.

Но Ланс не собирался отступать.

– Может, я помогу советом. Я ведь тоже отец-одиночка.

Джин сомневалась, что это одно и то же.

– Прекрасно! Вы можете себе представить, что ваш отец напился пьяным, а вы пытаетесь уложить его спать?

Диллон сначала принял это за шутку, но лицо Джин свидетельствовало об обратном.

– Вы часто с ним видитесь? – спросил он.

– С отцом? Нет, он умер.

– Мне очень жаль. – Ланс понимал, что этих слов недостаточно.

Но Джин не хотела принимать сожаления.

– Это было облегчением. По крайней мере… для него.

Она ненавидела и любила отца одновременно. Когда он напивался, она была беспомощной и от этого плакала. Но умер он трезвым.