Стервы тоже люди - Юрий Горюнов
– Но подруги от этого не исчезают. И в чем была твоя глупость?
– За ней заехал жених, и они предложили меня повезти, а я отказалась. Мне бы не хотелось, чтобы ты думал, что я такая, какой могла показаться тому типу.
– Я так не думаю. Я знаю, что ты другая. Не будем об этом.
– Как скажешь, – и снова она чувствовала приятное чувство, не знакомое ей, от того что соглашалась, – а ты заметил, что мы ушли от официального обращения друг к другу?
– Даже не думал. Само получилось. Да так и лучше.
Никита знал, где она живет и уверенно вел машину. У ее подъезда он вышел из машины вместе с ней, и тут она увидела у него на скуле ссадину и красное пятно под глазом.
– У тебя будет синяк, – констатировала она.
– Пройдет.
– Конечно, но сейчас ты поднимешься ко мне, приложим лед. И не возражай, – заявила Татьяна, видя его попытку отказаться, – а потом поедешь. Пошли. – И не дожидаясь ответа, не давая ему времени на него, повернулась и направилась к дому.
5
Дома она провела его на кухню, посадила за стол и, достав аптечку, обработала ссадину. Он сидел тихо, молча, лишь иногда по его лицу пробегала легкая гримаса боли, от прикосновения к ссадине.
– Интересно, все мужчины так болезненно реагируют на прикосновение к ранам? – заметила она.
– Возможно те, кто более стойко переносит раны душевные. Восстанавливая баланс болевых ощущений.
Татьяна не стала вступать в дискуссию. Затем достала из холодильника лед, положила его в целлофановый пакет и, обернув в полотенце, приложила к его щеке.
– Держи, я пока чай приготовлю.
– Зачем?
– Чтобы пить. Могу я напоить чаем своего спасителя?
– Тогда лучше кофе, а то усну.
Татьяна, не поворачиваясь к нему и наливая в чайник воду, ответила:
– Если уснешь, я будить не буду, – и, повернувшись, добавила, – чтобы выпроводить из дома.
– Надеюсь.
Он сидел, уперев локоть в стол, и поддерживал ладонью лед.
– Где ты так научился драться?
– Я же не всегда был программистом. Вернее не только им.
– А кем?
– Оставим мое прошлое в покое, там мало интересного, но много крови.
– Но у тебя это очень профессионально, я даже ничего не успела понять.
– Меня этому учили. Все было на уровне рефлексов.
– Ты мог их убить?
– Мог, но такой цели не ставил.
– Тебе приходилось убивать? – тихо произнесла она.
Никита выдержал ее взгляд: – Да. Но иного выхода у меня не было, иначе не сидел бы здесь сейчас. К этому привыкнуть нельзя, смириться еще как-то можно, но вот терять друзей, – и он замолчал.
– Теперь понятно, почему ты такой сдержанный. Я навела справки. О тебе мало информации. Программист и так далее.
Никита засмеялся:
– А ты хотела, чтобы в отделе кадров все было написано. Да на другой день вся организация знала бы обо мне больше, чем я сам о себе. Утечка информации у нас поставлена хорошо, – он, помолчав, добавил, – Там, где я бывал, записей не ведется. Меня там никогда не было.
– Извини, не хотела ворошить твою память.
– Иногда полезно ее ворошить. Смотреть на мир начинаешь реальнее, и видеть его красоту.
– И приходилось плакать?
– Да, и даже кричать от бессилия и невозможности исправить.
– Остается только догадываться о том, чем ты занимался.
– Не фантазируй, не надо. Давай закроем эту тему.
Татьяна не стала возражать. Она приготовила ему кофе, а себе чай. Разговор шел с перерывами, перескакивая с одного на другое. Он порой вспоминал смешные случаи из жизни, она свои.
Она еще никогда не проводила время с мужчиной так легко. В их встрече не было натянутости, недосказанности. Это был своеобразный вечер воспоминаний. Не было обязательств и не свербила мысль, что все это закончится и начнется проза жизни – секс. Это была беседа двух людей, когда разговор идет взахлеб, как будто каждый хочет поведать другому, что не успел еще кому-то рассказать, и вот сейчас, здесь это было возможно. Не надо было прикидываться, а можно быть собой. Этого она не всегда позволяла даже наедине с собой. Никто из них не ждал полной откровенности от другого, но не обманывал, рассказывал то, что считал возможным. Они выплескивали эмоции сегодняшнего вечера.
В начале третьего он собрался ехать: – Мне пора.
Она не стала задерживать, понимая, что так надо.
Уже около двери, когда он ей сказал, – до свидания, – она поцеловала его, – до свидания. Спасибо. Он не стал спрашивать, за что и она сама призналась: – За чудную ночь.
Уснула она быстро и, учитывая, что легла поздно и ночь была беспокойной, проснулась поздно. Днем позвонила Олеся:
– Ты где пропадаешь? Уже час не могу дозвониться.
– легла поздно, а телефон отключила.
– Ты там одна? – с подозрением спросила Олеся.
– Одна, совсем одна. Все нормально.
– Что – то ты не договариваешь. Почему поздно легла?
– У меня был гость.
– И?
– И все. Пили чай, разговаривали, а потом он ушел.
– И кто этот странный мужчина? Я его знаю?
– Видела. Это тот коллега по работе, Никита.
– Да ты что! Где ты его нашла?
– Это он меня нашел и во время, – и она рассказала события прошлой ночи.
– Тебе повезло. Я очень жалею, что не уговорила тебя ехать с нами.
– А я не жалею, иначе вчера все было бы по – другому.
– Вот только это и успокаивает.
– Все хорошо, не волнуйся. До встречи.
Положив трубку и взяв в руки чашку с кофе, она мыслями вернулась к прошедшей ночи. Не к тем ублюдкам, а к нему. Она снова вспомнила, что ей доставляло удовольствие соглашаться с ним, общаться. А поцелуй? Не известно был ли он нужен ему. Не важно. Поцелуй нужен был ей, и не как благодарность, а как желание женщины поцеловать мужчину, который был ей приятен. Это был первый поцелуй не юной девушки, а опытной женщины, впервые поцеловавшей по собственному желанию, и от этого был хмельнее. Она и сейчас чувствовала на своих губах его щеку. Нежность, что она передала ему, она еще никому не передавала. Смешно, но это было так. Это был поцелуй неистраченной нежности, которая копилась в ней все эти годы. «Может быть, я влюбилась? Я? А что? Чем ты хуже Олеси? Нет, я лучше. Чем? Успешнее. И что? Это приносит радость? Приносит. Но я тоже иногда могу расслабиться? Не можешь. Ты себя учила быть другой, так и оставайся ей. Зачем? Любить себя и радоваться себе. Что-то подсказывает мне, что любить себя приятно и безопасно, но
