Патриция Нолл - Последний шанс

— Понимаю, что ты работаешь, — продолжил он в ответ на ее молчание, — но больших хлопот я не доставлю. А как только доктор разрешит мне встать на костыли, я буду помогать тебе по дому.

— Ты? — В ее голосе появились визгливые интонации. — Как это?

— Правда. — Он простодушно поглядел на нее, но в глазах его прыгали чертики. — Буду делать все, что нужно.

— На костылях? — Голос ее снова стал ровным.

Клей пожал плечами.

— Ну, тогда научусь вязать.

— Ты смеешься?

— Научусь, — повторил он, поднял ладони и покрутил ими, как будто предлагал проверить. — Ты ведь знаешь, что руками я умею делать все.

— Я имела в виду, что сама идея нелепа. Из нее ничего не выйдет. Ты шутишь, а я говорю серьезно.

— Никогда я не был так серьезен… — В его прямом и твердом взгляде появился оттенок вызова, и Бекки не могла игнорировать его. — И нет никаких оснований считать, что у нас ничего не получится. — Он перевел взгляд на Джимми, который смотрел то на одного, то на другого. — Зато у нас есть все основания сделать так, чтобы получилось!

Мурашки пробежали по телу Бекки: речь явно уже шла не о временном пребывании.

— Клей, — справилась она наконец с собой, хотя понимала, что путается и плохо формулирует свои мысли, — шишка у тебя на голове — это серьезная травма?

В его глазах уже не было вызова, он даже улыбнулся.

— Не настолько серьезная, чтобы у меня помутился рассудок. На самом деле сейчас все гораздо яснее, чем было до сих пор.

— Как сказать, — пробормотала Бекки. Клей не ответил. Он молча ждал, когда его воля сломит ее сопротивление. — Ты не имеешь права так поступать.

— Возможно, — спокойно согласился он. — Но право есть у Джимми, и для него очень важно, останусь я или нет. Это ты можешь понять?

— Это могу, — ответила она с недовольной гримасой. Бекки знала, что Клей прав, но ей не нравилось, как он подает все это, используя сына, чтобы добиться ее согласия.

Желая отогнать эти мысли, Бекки даже тряхнула головой. Она обняла Джимми, опустилась на колени и поцеловала его в пухлую щеку.

— Да, мой хороший, твой папа останется с нами… — подняв голову, она в упор посмотрела на бывшего мужа, — пока не сможет обслуживать себя сам.

Клей ответил улыбкой, но улыбался он каким-то своим мыслям, что вызвало у Бекки невольные подозрения.

— Джимми надеется, что он, его папа и я снова станем семьей. Я при этом должна буду выхаживать Клея.

Бекки в отчаянии взглянула на жениха, но тот спокойно встретил ее взгляд.

— Ты этого не ожидала?

— Конечно, нет.

Бекки передвинула серебряные приборы к краю стола и принялась свертывать и развертывать на коленях салфетку.

Прошло уже три дня после аварии. Джимми двое суток находился дома и чувствовал себя хорошо. Настолько хорошо, что отправился на ранчо Келлиеров провести пару дней своих весенних каникул у Мэри Джейн. Поскольку он переживал, что не покатался с отцом на лыжах, поездка была предложена ему как компенсация. В его отсутствие у Бекки было время подготовить комнату к прибытию Клея, который должен был появиться завтра. И все же она не могла заставить себя заняться делами, а только бесцельно бродила по дому, размышляя над тем, что означает для нее возвращение Клея в ее жизнь и в ее дом.

На работе в этот день она тоже не могла сосредоточиться, и Барри в конце концов предложил ей бросить все и пойти домой. Он был прав. Если она продолжит работу, новый справочник по бизнесу грозит стать беспорядочным набором телефонных номеров.

Обедали они в своем любимом ресторане в Дуранго, правда, его атмосфера не радовала сегодня Бекки.

— А следовало бы, — заметил Барри.

Бекки подняла на него глаза и наморщила лоб.

— Следовало бы что?

— Ожидать, что тебе придется забрать Клея домой. Это логичное решение.

Бекки почувствовала раздражение. Уравновешенность Барри восхищала ее, но только не сегодня. Сейчас ей хотелось, чтобы он мучился вместе с ней, выслушивал ее жалобы, сочувствовал. Хотя она понимала, что делу это не поможет.

— Я это предполагала, — вздохнув, произнесла Бекки, скорее закрывая тему, чем выражая согласие.

Барри вернулся к креветочному салату, жуя его неторопливо и размеренно. Бекки часто поддразнивала его, говоря, что к тому времени, когда он посолит еду по вкусу, аккуратно порежет мясо, намажет хлеб маслом и приступит к трапезе, другие уже поедят. Барри относился к ее подтруниваниям добродушно, говоря, что в его семье все такие.

Барри стремился к совершенству во всем, но не требовал его от других. Два года назад он возглавил Торговую палату Тарранта, и ему удалось, создав благоприятные условия для коммерческой деятельности, привлечь в их края заинтересованных людей. Таррант стал превращаться в нечто большее, чем просто край скотоводов и фермеров, каким он оставался в течение долгого времени. Люди устремились сюда со всего Запада, в особенности из Калифорнии. Многие из тех, кто осел здесь, считали нынешний Таррант результатом деятельности Барри. В городе стало больше машин, школьные учителя перестали жаловаться на нехватку учеников. Увеличились поступления в казну от налоговых сборов. Это устраивало всех, поэтому Барри пользовался уважением.

Он был флегматичным человеком с темно-русыми волосами и серьезными карими глазами. Носил очки, прибавлявшие ему солидности. В одежде тяготел к консерватизму, любил светло-голубые и серые рубашки и галстуки без рисунка. Барри трогательно нервничал, когда в первый раз пригласил Бекки на свидание — через несколько недель после того, как она стала работать у него. Бекки с самого начала чувствовала себя с ним в безопасности, у нее никогда не возникало ощущения велосипедиста, несущегося под гору, что было обычным ее эмоциональным состоянием, пока она жила с Клеем.

Она улыбнулась Барри, взяла вилку и приступила к закуске.

После того как она разрешила Клею остаться у нее дома, Джимми не переставал улыбаться и находился в постоянной эйфории, а Клей выглядел умиротворенно.

Памятуя о ссоре по поводу ее брака с Барри, она никак не могла представить, что Клей захочет быть рядом с ней, даже если это и давало ему возможность провести несколько дней с Джимми.

Прежде чем они с Джимми отправились тогда домой, Клей позвонил человеку, посылавшему его в Венесуэлу, и объяснил ситуацию. Когда дело было улажено, он повесил трубку и улыбнулся Бекки, словно говоря: «Я весь твой».

Мало того, этот непоседливый, динамичный человек, терроризировавший всю ее семью, когда повредил запястье, теперь при появлении больничного персонала превращался в ягненка. Все, от нянечек до лаборантов, заглядывали к нему узнать, как он себя чувствует, — он сумел очаровать их всех, и даже доктор Кресс не скупился на добрые слова.