Харриет Гилберт - Вот такая любовь

– Ничего! – Она замотала головой. – Мне ничего не нужно!

В его глазах мелькнуло раздражение, и она возненавидела его еще больше. Как он смеет злиться на нее после того, что произошло? Витторио повернулся и вышел, а Лили закрыла глаза. Она чувствовала себя такой ослабевшей, что боялась потерять сознание.

Услышав шум трогающейся машины, она перевела дыхание и налила себе еще кофе. Витторио Росси женат, очаровательный Карло был его сыном, а красивая женщина в аэропорту – его женой. Счастливы ли они? Возможно, нет. Лили цинично рассмеялась. Она не вчера родилась. Такой человек, как он, наверняка перебрал много любовниц, хотя это никак не помешало его счастливому браку. Возможно, он очень любит жену, просто слишком много темперамента в его итальянской крови.

Лили не могла заставить себя не думать о нем; не оставляла ее и мысль о мальчике. Жизнь – странная вещь, и в ней происходят самые невероятные совпадения. Время уже шло к полудню, и Лили решила: хватит. Хватит терять время на размышления о семье Росси, пора вернуться к проблемам собственной семьи, разобраться в личных вещах отца.

Лили прошла в его кабинет и долго задумчиво стояла там. Почему Витторио не распорядился его вещами, если был таким близким другом? Видимо, он не считал это необходимым, полагая, что вилла не будет продана. Ведь он говорил, что два года ждал ее приезда. Да, именно она должна заняться всем этим, но как это лучше сделать и с чего начать? Она касалась рукой его письменного стола, его книг, и эти вещи волновали ее до глубины души. Все личное имущество отца, весь окружавший его мир вещей помещался в этом кабинете…

Наконец она покинула кабинет, взбежала наверх и долго, не решаясь войти, стояла перед спальней отца, которую он делил с… Эмилией.

Лили осторожно открыла дверь. Комната оказалась именно такой, какой она ее себе представляла. Комната любовников. Повсюду кружева и антикварная мебель, неяркие ворсистые ковры на полу, акварели на беленых стенах.

Она присела на край кровати и на прикроватном столике увидела фотографию в серебряной рамке. Лили всегда представляла себе подругу отца молодой и предприимчивой любовницей известного писателя, но лицо женщины на фотографии не было молодым, хотя и привлекало спокойной, зрелой красотой. Она была элегантна и, по-видимому, очень счастлива: об этом говорили ее темные глаза. Лили почувствовала зависть. Зависть не к тому влиянию, которое Эмилия имела на отца, а к тому, что она по-настоящему его любила.

– Итак, чем вы занимались после того, как я был у вас в последний раз?

Лили издалека увидела, как Витторио шел к ее дому через виноградники. Она в это время кормила бездомных кошек, которые, почувствовав, что вилла обитаема, во множестве стали появляться во дворике. Она подкармливала их каждый день остатками со своей тарелки, молоком и мясом, которые приносила из деревни.

«Просто жила», – хотелось ей ответить, но она отделалась шуткой, чтобы он не смог ощутить, что в доме своего отца она чувствовала себя чужой.

– Удочерила нескольких кошек, – сказала она, выпрямившись навстречу ему.

– А это что такое? – Витторио кивнул на картонную коробку у ее ног, наполненную сухой травой, которую она собрала в винограднике.

– Коробка.

– А для чего?

– Одна из кошек должна скоро окотиться, и я подумала…

Он сухо рассмеялся:

– И вы решили, что она будет котиться в ней?

– Почему бы и нет? – неуверенно ответила она, почувствовав нелепость такой заботы о кошке, которая всю свою жизнь провела в виноградниках.

– Вы, англичане, очень сентиментальны по отношению к животным. Жаль, что это не относится к вашим родственникам…

Лили почувствовала физическую боль от его слов.

– Посмотрите лучше на себя, прежде чем обвинять других, – зло ответила она.

– Что вы имеете в виду?

Лили хотела уйти, но он удержал ее за руку, его глаза потемнели. Лили освободила руку и презрительно посмотрела на него.

– Не стоит так обращаться со мной. Мне не семь лет, и меня нельзя заставить замолчать силой.

– Что вы хотите сказать? – повторил он. – Что я применяю силу по отношению к сыну?

– Да, именно это. Когда в прошлый раз вы были здесь и Карло вбежал в дом, вы пытались заставить его молчать! Вы не хотели, чтобы я знала о том, что у вас есть жена и сын!

Она повернулась и пошла к двери, которая вела во внутренний дворик. Она была уже почти у прачечной, когда поняла, что он следует за ней. Девушка взорвалась.

– Смешно, правда? – с ненавистью в голосе закричала она. – Не вижу ничего смешного в том, что женатый человек пытается соблазнить другую женщину!

Он стоял под фиговым деревом, держась рукой за ветку и широко улыбаясь.

– Это не смешно, – согласился он с ней. – Смешна ваша реакция. Очень забавно.

– Вам забавно то, как вы поступали со мной против моего желания? – Она была поражена его грубостью.

– Вы имеете в виду поцелуй? – уточнил он. – Но вы вовсе не возражали, когда я поцеловал вас.

Она-то возражала, ее разум противился этому, но ее сердце действительно по каким-то неизвестным причинам вело себя иначе.

– Я тогда не знала, что вы женаты!

– Что еще раз доказывает, что нужно быть очень осторожной. Нужно задавать вопросы до, а не после. Потом может быть слишком поздно.

Действительно, бывает поздно, когда перестаешь владеть своим сердцем. К счастью, этого не произошло, так что ничего ужасного не случилось.

– Но мы ведь не совершили прелюбодеяния, – спокойно сказал он; тема разговора его явно забавляла.

– …Как бы вы этого хотели, – горячо возразила Лили. – Иначе зачем поцелуй? Одно действие приводит к другому. Сегодня поцелуй, а завтра постель.

– Я вижу, что мир ушел далеко вперед от меня за эти годы…

– О, не стройте из себя пуританина, Витторио Росси, – взорвалась Лили. – Не забывайте, что именно римляне изобрели оргию!

Его глаза прямо-таки лучились от веселья:

– Какое наследие оставлено бедным итальянцам…

– И вы достойны его. – Девушка повернулась, вбежала в дом и с удовольствием захлопнула бы дверь перед его носом, если бы она не была заложена камнем. Лили знала, что он следует за ней, чувствовала его присутствие и ненавидела себя за то волнение, которое он начинал возбуждать в ней.

– Вы опять здесь? – едко спросила она, вымыв руки. – Положите это на место! – приказала она, когда он взял со стула ее наброски; однако Росси словно и не слышал ее слов.

– Вы хорошо видите цвет, – похвалил он, рассматривая эскиз в разных ракурсах.

– А вы, очевидно, не умеете смотреть, – сказала она решительно, поворачивая набросок так, как надо.