Розмари Картер - Завещание с особыми условиями

— Ничего не осталось по-прежнему. Я уезжала и уеду опять, — голос ее дрогнул.

— Зачем нам уезжать, мамочка? — заныла Энни.

Охваченная внезапным чувством вины, Саманта взглянула на ребенка и поняла, что переживания, которые в ней всколыхнул Макс, заставили ее позабыть, что Энни слушает их и ловит каждое слово, произнесенное родителями. Конечно, она не могла понять подтекст их разговора и скрытый смысл их слов, но они ее все равно беспокоили.

— Нам с папочкой было так весело в саду, — похвасталась Энни.

— Я знаю, дорогая, я видела, как вы играли.

— А мы можем остаться здесь навсегда, мамочка? Пожалуйста, давай останемся.

Поверх ее головы Саманта увидела глаза Макса. Одна его темная бровь укоризненно изогнулась. Он не собирается приходить ей на помощь, с горечью поняла она. Глупо было с ее стороны ожидать от него чего-нибудь иного.

Она взяла дочуркины ладошки.

— Мы останемся здесь долго-долго, солнышко.

— Навсегда, мамочка?

Саманта не смогла заставить себя убить надежду, звучавшую в голосе дочери и отражавшуюся на ее лице.

— Нет, не навсегда, но очень надолго. — На этот раз она спокойно встретила взгляд Макса. — Почему бы вам с Энни не сесть за стол? Я присоединюсь к вам через несколько минут. — Таким образом она дала Максу понять, чтобы он изменил предмет разговора, отвлек ребенка.

Когда они втроем сидели в столовой за обеденным столом и ели разные вкусности, приготовленные Элен, включая жареного цыпленка, которого Энни очень любила, создалось впечатление, будто Энни с Самантой никуда не уезжали… все было таким привычным. Саманта взглянула на дочурку: ее маленькое личико светилось таким интересом, когда она слушала сказку, которую ей рассказывал отец. Сумеет ли она, Саманта, когда придет время, оторвать ребенка от отца и увезти на Манхэттен? Наверное, единственное, что может ее поддержать, — это надежда: однажды, когда Энни станет значительно старше, она сумеет понять, что ее мать думала только о ее будущем, когда они на шесть месяцев вернулись в этот дом.

— Ты фокусник, Макс.

Он вопросительно взглянул на нее.

— Могу я осведомиться, что ты имеешь в виду?

Они сидели во внутреннем дворике, в который был выход из гостиной и откуда открывался замечательный вид на воду.

После ужина Макс настоял на том, чтобы помочь Саманте уложить Энни. Для крошки это был ужасно длинный день, столько впечатлений. Но, несмотря на усталость, Энни продолжала таращить глазенки, пытаясь оттянуть засыпание насколько возможно. Макс согласился почитать ей еще одну историю, пока веки у нее не сомкнулись. Саманта накрыла ее плечики одеялом и наклонилась, чтобы поцеловать. С другой стороны кровати наклонился Макс, чтобы тоже поцеловать ребенка. И опять Саманту поразила мысль, что они стали прежней семьей, которой были когда-то давным-давно, почти год назад.

Она уже собралась уйти к себе в комнату, когда Макс остановил ее.

— Элен оставила нам кофе в термосе, — сказал он. — Давай посидим во внутреннем дворике и выпьем по чашечке кофе. А потом, если ты действительно так устала, я не буду тебя удерживать.

— Ты фокусник, — повторила Саманта. — Опять будешь исполнять один из своих трюков.

Макс засмеялся.

— Прикажешь начать доставать из шляпы кроликов? — проговорил он бархатным баритоном.

Саманта откинулась в кресле.

— Ты только этим и занимаешься! Очень плохо, что твои кролики оказываются непреодолимыми соблазнами для маленькой впечатлительной девочки.

Она не заметила, что оказалась близко к Максу, пока он не дотронулся до нее.

— А почему я слышу в голосе такие горькие нотки?

Саманта, подавляя дрожь, вытянула свою руку из его пальцев. Она боялась, что ее кожа загорится там, где он коснулся ее. Такое было с ней, когда они только встретились и впервые коснулись друг друга, когда она почувствовала, что загорается огнем. Но все это — их дружба, романтический медовый месяц, чувство вечной любви — случилось в другое время, в другом мире, в другой жизни.

Теперь она на пять лет старше. Ей двадцать пять, она лишена иллюзий, скептически смотрит на жизнь, стала мудрее. Теперь она знает, что человек, которого она считала самым близким в мире, человек, который, как она думала, любит ее, на самом деле играл с ней. Неважно, что ее чувства к нему остались такими же, как и раньше.

— Настоящий волшебник не раскрывает секреты своих фокусов. — Ее голос стал напряженным. — Но ты так прозрачен, Макс, — не для Энни, конечно, она принимает тебя всерьез, но для меня. Я ясно вижу, что ты делаешь.

— Ты огорчена, — мягко сказал он.

— Тебя это удивляет? Я же говорила тебе еще раньше, что ты не получишь опеку над нашим ребенком.

— Я не собираюсь сражаться, Саманта.

— Да, разумеется, ты для этого слишком ловок. Твой любимый способ действия — соблазнение. Ты стараешься сделать все таким чудесным и привлекательным для Энни, что она никогда не захочет уехать отсюда. У меня нет таких денег и таких ресурсов, чтобы обыграть тебя, Макс.

В мягких сумерках патио его глаза внезапно вспыхнули.

— А если она захочет остаться, разве это будет так ужасно?

Саманта мгновенно вскочила.

— Ужасно? Да, Макс, это будет ужасно! Я никогда не позволю тебе забрать у меня моего ребенка.

— Я говорил тебе, что не собираюсь сражаться за нее.

Саманта в отчаянии сжала руки и впилась ногтями в нежную кожу.

— Твоя тактика гораздо опаснее. Ты хочешь сделать так, чтобы Энни сама захотела остаться.

— Ты тоже можешь захотеть. Ты не думала об этом? — напряженно спросил он.

Саманта испытала внезапную слабость. Ноги отказывались держать ее, она медленно села.

— Это нелепо…

— Разве? Вспомни, мы же хотели попробовать восстановить наш брак.

Саманта прикрыла глаза. Картина, вставшая перед нею, была непереносима для нее. Тем более, что она была совершенно нереальной. Саманта могла только надеяться, что Макс не заметит ее слабости, но знала, что от него ничто не ускользает; недаром он стал блестящим юристом.

Ее глаза широко распахнулись.

— Нам обоим известно, что это невозможно. Твой отец имел это в виду, Макс, но он не знал об Эдне. — Осознание абсурдности того, что она говорит, пришло ей в голову лишь после того, как слова слетели с губ. — Хотя, по здравом размышлении, он, должно быть, знал. В конце концов, она твоя любовница.

— Даже так? — протянул Макс.

— По крайней мере, если ты не расстался с ней и не нашел себе кого-либо еще. Полагаю, это вполне возможно.

Макс засмеялся.

— Может, ты и права. Но тебе не кажется, что ты несколько переоцениваешь мои сексуальные возможности и мою сексуальную привлекательность?