Васькина френдзона - Виктория Осадчая
На Рождество наши с Матвеем родители укатили на дачу Сычевых, куда поволокли и нас с той оговоркой, что мы скоро уедим, и ещё долго с ними не увидимся. Конечно, я как хорошая дочь прониклась пламенной речью папы о том, что он будет скучать. Сыч же был менее наивен, чем я, поэтому и подвох заподозрил сразу.
Вообще, ещё лет пять-шесть назад были уверенны, что их дети когда-нибудь поженятся. И это меня тогда, подростка-бунтовщика, очень задевало. Как это так, что папа с мамой не верят в нашу дружбу? И напрягло, когда они подымали эту тему. Спустя столько лет вопрос был закрыт, так как обе стороны понимали бредовость данной идеи. Но интуиция Матвея не подвела.
— Мы тут посоветовались между собой, — мы сидели за праздничным столом в сочельник, когда разговор начал Александр Петрович. — Сначала я обговорил все с твоими родителями, Василиса. И они не против.
— Не против чего? — напряглась я. Меня что снова сватают?
— Ты ведь ещё не решила проблему с жильем, милая, — обратилась ко мне мама.
— Она на стадии завершения, надеюсь, — соврала я, так как все ещё не могла найти для себя хоть что-то подходящее.
— Поэтому мы предлагаем тебе пожить в нашей квартире, — огласила мама Матвея решение из переговоров.
— Ну у вас она ведь только одна, — заметила я, а уже потом перевела взгляд на Сыча, который перестал жевать, напряжённо глядя на мать. Лишь только тогда ко мне дошло.
— О, нет! С Матвеем я жить не буду!
— Но почему? Там три комнаты, вам будет комфортно. Квартира огромная, плюс ничего не нужно платить и у тебя может оставаться больше денег для себя, — привел доводы Александр Петрович. И как он был убедителен. Но я не хотела жить с Матвеем. Одно дело, когда мы видимся почти каждый день, совсем другое …
— Мы просто поубиваем друг друга уже через пару дней, — озвучил мои мысли Сычев-младший.
— Ой, всё это ерунда, — отмахнулась мама. Ну, да, для них мы все ещё те самые дети, с которых и взять-то нечего, и будто сейчас мы говорим о какой-то несусветной ерунде.
— Я, конечно, не хочу показаться не гостеприимным, но таскать её вещи предстоит мне, — сдался Матвей.
И можно было бы учинить какую-нибудь гадость, но на меня смотрели пять пар глаз, ожидая решающего вердикта. Если мама моя втемяшила что-то в голову, то пиши «пропало». Так просто она с тебя не слезет. Поэтому в этой ситуаци было проще сдаться.
— Окей! Мам, если что я за психоанализом к тебе, и только попробуй меня потом проигнорируй. Но давайте так, этот вариант я буду рассматривать, если ничего не найду до отлёта, — предупредила на всякий случай.
— Идем, Васек, искать тебе жилье, — предложил Матвей, подымаясь из за стола.
Ну, и как думаете, мы искали квартиру? Неееет! Нашлось занятие повеселее — швыряли друг в друга снег, валялись в сугробах, разглядывали огромное звёздное небо, которое не видно в городе. Побесились основательно, что я задыхалась от сбившегося дыхания.
— Полетела бы со мной на Марс? — поинтересовался Сыч, лёжа в снегу и смотря в черную бездну.
— Он большой, там было бы куда идти, чтобы передохнуть от тебя. Так что, полетела бы, — согласилась, двигая руками и ногами, чтобы оставить отпечаток ангела прямо в саду.
— Тебя только это волнует?
— Да, потому что вместе мы не пропадем. У нас ведь мозги работают, дополняя друг друга. Мы бы получились гениальным человеком, соедини нас вместе, — оповестила я свои детские мысли. Иногда мы любили поболтать о всякой ерунда, пофантазировать.
— Согласен! А если бы я встретил какую-нибудь марсианку.
— Ой, Сыч, не «если бы», а в любом случае встретил. Ты же как липучка для мух. А я бы потом была крестной вашим детям.
— То есть ты допускаешь мысль, что я буду спать с марсианкой, но не с особью своего вида?
— Вот тебе лишь бы с кем-нибудь переспать! Я замёрзла, идём в дом, а лучше в баню. Отходишь меня веничком в наказание за то, что сдалась родителям, — убежала я от ответа. Если честно, я была даже в замешательстве потому, что не думала подобным образом о Сычеве. Но вот стыдно признаться, что марсиаке я бы точно его не отдала.
* * *
Ну, вот, она умирает. Лежит в своей постели и постаеывает. А вид такой, словно в ее теле скопилась вся скорбь этого мира.
— Принес? — прохрипела скорее всего, а не проговорила.
— Целый пакет.
— И что стоишь? Садись.
— Чтобы меня потом заперли с тобой на карантин? — уточнил Матвей.
— Ты уже попал в опасную зону, малыш, — слабо улыбнулась. Стебется — это хорошо! Значит, не все так плохо, как кажется. Симулировать эта чертовка могла всегда, сколько он ее помнил. В ней погибала великая актриса. Да не просто погибала, она чахла каждый день без выплеска порции драматизма.
Делать нечего. Сел у ее ног, натянул повыше маску, чтобы гнусные микробы не проскользнули в его молодой взрослеющий организм. Достал из пакета первый мандарин.
— О, да, Сыч, ты теперь мой личный мандариновый раб, — скорби на лице было меньше, она словно испарилась, когда по комнате разнёсся устойчивый запах цитрусовых.
— Я больше с тобой не буду спорить, Василий. Ты — хитрожопая скотина.
— Молчи и работай, раб! Солнце ещё не село.
— А тебе от них не будет плохо?
— Не знаю. Мне вообще пофиг. Я сейчас ни запахов, ни вкуса не чувствую.
Она бесила. Жутко бесила. Но Матвей ничего не мог с собой поделать. Эта девочка когда-то давно ворвалась в его жизнь и теперь не отпускала.
Даже в этой клетчатой пижаме, распухшим от простуды носом, красными глазами, она выглядела очень мило. Что-то шевелилось там внутри. Наверное, если бы Колян не признался ему, что влюблен в Ваську, он бы так и не посмотрел на нее другими глазами. Все эти десять лет Васька была своим парнем, а теперь Матвей заметил, что она давно из безформенной боевой девчонки превратилась в симпатичную девушку со скверным характером, который мог вывести из себя любого. А его, Матвея Сычева, в первую очередь. И чтобы не казаться полнейшим идиотом, он решил,
