Патриция Нолл - Повод для встреч
Через несколько минут они притормозили у забора, за которым располагались владения Виолетты Бидсли. Примерно в миле отсюда находится та самая сторожка, в которую он отнес ее, когда ей стало плохо.
Молодые люди вылезли из кабины, и Люк, не теряя времени, разгрузил багажник и взялся за работу. Девушка тотчас встала рядом с ним и быстрыми отточенными движениями начала помогать ему.
Мужчина недоверчиво покосился в ее сторону, наблюдая, как ловко орудует она машиной для копания ямок под столбы. Грамотно ухватившись за ручки и примерившись, девушка установила ее на землю. Заметив его хмурый взгляд, Шеннон улыбнулась.
— Не беспокойся, я знаю, что делаю.
— Ямки буду делать я — это мужская работа, — серьезно сказал он, вырывая машину из ее рук.
Шеннон гордо вскинула подбородок.
— Боишься конкуренции?
Люк опустил машину на землю, облокотился на ее ручки и прищурился.
— Никак не возьму в толк, как может девушка с такими… — он окинул ее взглядом, поочередно задерживаясь на живых, бросающих вызов глазах, на аккуратно подобранных ободком волосах, на цветастой рубашке и чистых джинсах, — несколько иного рода достоинствами быть еще и столь компетентной в фермерских делах?
Справившись с обидой, Шеннон беззаботно ответила:
— Ты имеешь полное право думать все, что тебе угодно. Почему бы нам не приступить к работе?
Не дав ему ответить, Шеннон развернулась, схватила кедровый столб, оттащила его в самый конец участка, затем принесла еще несколько штук, бросив их неподалеку. Она ему покажет. Упрямый зазнайка. Его сознание прочно увязло в девятнадцатом веке. Другая на ее месте давно бы плюнула и больше никогда здесь не показывалась.
Но не она. Она тоже может быть упрямой. И не боится трудностей.
Прохаживаясь вдоль забора, Люк валил прогнившие от воды и накренившиеся столбы.
— Знаю, что мои советы не котируются, но все же возьму на себя смелость заметить, — сказала Шеннон. — Наводнения в заливе не прекратятся сами собой. Это творение рук человека, поэтому природа здесь бессильна. Многие фермеры и организации по охране природы сталкиваются с подобными явлениями.
— Буду иметь в виду, а пока подавай мне инструмент.
Проглотив обиду, Шеннон не стала возражать.
Девушка мгновенно оценила его быструю и четкую работу. Она была на подхвате. Подавала ему скобы, молоток, плоскогубцы до того, как он успевал попросить ее об этом. К полудню она валилась с ног от усталости и жажды, но гордость не позволяла ей признаться в этом. Когда все было закончено и надета последняя скоба, Фаради посмотрел на нее, не скрывая восхищения.
— А ты и впрямь знаешь свое дело, — лаконично признал он, стягивая перчатки. — Хочешь перекусить?
— Слона бы съела.
Люк рассмеялся.
— Будь он у меня, я бы с тобой поделился.
Шеннон заметила внезапно изменившееся выражение его лица. Однако не стала заострять на этом внимание. Они собрали инструменты и побросали их в багажник. Прихватив свой переносной холодильник, Люк направился к шлагбауму. Шеннон взяла свой ланч и последовала за ним.
Сидя на шлагбауме плечом к плечу, молодые люди поглощали каждый свою еду. Однако пакетик с печеньем Шеннон предусмотрительно поставила посередине. Беззаботно болтая ногами и жуя пищу, девушка смотрела на вершину Рандал, окруженную горами пониже, уходящими к югу. Дующий оттуда ветерок теребил хлопчатник на раскинувшихся внизу полях, срывал треугольные листочки и кружил их в вихре своего танца.
— Не представляю себе жизни без гор, — сказала девушка, обмахиваясь приподнятым воротом рубашки. Она отпила глоток воды и посмотрела на него. — Ты ведь из Аризоны, там, я знаю, много гор, около каких ты жил?
Люк поднял глаза и посмотрел на вершину Рэнделл. Последовала продолжительная пауза.
— Каталина. Святая Каталина. Я видел горы из окна своего дома. — Его голос сорвался. Пораженная силой его ностальгии, Шеннон затихла. Она посмотрела на него, но Люк отвел взгляд. — Впрочем, в Таксоне горы видны отовсюду, — добавил он, откашлявшись.
— И ты по ним скучаешь. Тебе не хватает твоего тамошнего ранчо?
— Да.
Не стоит злоупотреблять его откровенностью, решила девушка, уловив настороженность в его лице. Видно, он очень тоскует.
— Тогда зачем ты его продал?
— Я тут ни при чем. После смерти отца… ранчо продали.
Шеннон отставила бутылку с водой и: прикрыла его руку своей ладонью.
— Мне жаль. Сразу после его смерти?
— Через два года.
Интересно, почему это длилось так долго? Насколько ей известно, сам он закончил процедуру приобретения Кресент в считанные дни. По всей вероятности, благодаря стараниям Гаса Блэкхока. Старик не хотел, чтобы оно досталось кому-то из членов ее семьи.
Люк, верно, тоже торопился. Он мечтал насладиться одиночеством, а может быть, даже скрыться.
Шеннон, утешая, коснулась его руки.
— Я тоже потеряла отца и знаю, как это тяжело.
Люк взглянул на ее маленькую натруженную ручку. Раньше Шеннон никогда не стеснялась своих рук. Что тут такого? Она честно работает. Но сегодня ей захотелось, чтобы они были мягкими и ухоженными, с длинными и покрытыми ярко-розовым лаком ногтями.
Вдруг она ощутила тепло под ладошкой, и их взгляды встретились.
— Правда? — спросил он, неожиданно хватая ее за руку.
Девушка вскочила на ноги и затаила дыхание.
— А известно ли тебе, как чувствует себя человек, потерявший и отца, и ранчо за одну неделю?
— Нет, я…
— Тогда тебе повезло, — перебил он, наклонившись к ней. — Это может в считанные минуты превратить достойного человека в ничтожество.
Взволнованная Шеннон попыталась вырваться.
— О, я не знала, я…
— А хочешь узнать, Шеннон, какое я ничтожество? — прошипел он вдруг.
Страх вместе с возбуждением и предвкушением чего-то пронзил ее тело. Впервые за все время Люк назвал ее по имени, однако тон его внушал опасение. Сердце учащенно стучало в ее пересохшем горле, а глаза не могли оторваться от его взгляда. Мука, ярость и желание рвались из этих устремленных на нее глаз. Он наклонил голову и снова заговорил. На этот раз его губы были совсем близко.
— И это ничтожество хочет тебя поцеловать. Здесь и сейчас. Я хочу целовать тебя так, чтобы ты меня возненавидела. Хочу, чтобы ты сопротивлялась. Хочу вызвать у тебя желание ответить на мой поцелуй. И навсегда испортить твое мнение обо мне. — Из его груди вырвался клокочущий грубый смешок. — Впрочем, не такое уж оно, должно быть, высокое.
Шеннон ошеломленно приоткрыла рот. Ее окатило жаркой волной. Никогда в жизни ей не приходилось сталкиваться с таким пылом, первобытным голодом и страстью. Не отличаясь особой храбростью, девушка оробела. Ей захотелось вырваться и скрыться, но удерживала жалость. Этот человек страдает, хотя никогда в этом не признается. Он достоин сострадания.
