Кара Колтер - Озорной купидон
Ведь только что, перед ужином, когда он увидел ее стоящей посреди комнаты, его охватило неожиданное чувство, будто он знает ее, что всегда знал. И ему показалось таким естественным подойти и посмотреть на нее, стереть пудру с ее лица. А потом ему в голову полезли мысли о поцелуе. От этих мыслей нельзя было так просто отделаться, они обрушились на него как буря.
Их взгляды встретились. В ее глазах он увидел настороженность и тревогу.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
После плохого сна на софе у него разболелась спина. Шейла отказывалась спать на его кровати, но Тернеру все-таки удалось уговорить ее.
Он обратил внимание, что в гостиной что-то изменилось, но он никак не мог понять, что именно. В ней стало как-то уютнее. Неужели для этого достаточно одного только присутствия женщины в доме?
Тернер ворочался с боку на бок, сон никак не приходил. Он все время думал о ее губах и глазах, о чудесных волосах медового цвета и особенно о ее голосе. Тернера неотвязно преследовал ее мелодичный голос, пока он наконец не заснул.
А когда проснулся, увидел два огромных черных глаза, которые, не мигая, смотрели на него. Мальчик придвинулся к нему очень близко.
— Ух, доброе утро, Ники, — Тернер снова закрыл глаза. С тех пор, как он перестал участвовать в родео, Тернер давно не чувствовал себя так плохо. А в те давние времена само слово «родео» ассоциировалось с множеством синяков, большим количеством выпивки и бессонными ночами в мотелях, где были такие же неудобные кровати, как эта софа.
— Ники любит лошадей, — объявил Ники. Тернер приоткрыл один глаз. Ники все еще был достаточно близко и раздваивался у него в глазах.
Тернер сел в постели и застонал. Только что рассвело. Боль в спине была ужасной.
— Лошади, — сказал Ники. — Пожалуйста, лошади.
— Ты хочешь помочь мне покормить их?
Ответом ему служил важный кивок.
— Тебе уже лучше?
Еще один важный кивок.
— И моим ботинкам сегодня ничего не угрожает?
На лице мальчика засияла улыбка. Точно так же улыбался Ники-старший. У Тернера перехватило дыхание.
— Хорошо, тогда иди одевайся и через пять минут возвращайся сюда.
Ники вернулся через две минуты. Тернер сложил диван и положил на место подушки, а затем задумчиво оглядел комнату.
Его по-прежнему не оставляло странное ощущение, что в комнате что-то изменилось. Но он помнил, что ни к чему здесь и пальцем не притрагивался.
— А Ральф пойдет? — спросил Ники, протягивая ему динозавра.
— Только если он не съест моих лошадей.
Ники в ответ рассмеялся тихим и немного хриплым смехом.
Когда они вышли из дому, мальчик ухватился за его ладонь своей маленькой пухлой ручонкой. В этот момент он ясно понял, что обязательно должен отыскать брата и все исправить.
Прошло много времени. Мальчишки выросли и стали мужчинами.
Тернер поступал глупо, когда упрямился и ждал, что Ник сделает первый шаг навстречу примирению, ведь во всем оказался виноват именно он сам.
Тернер подумал, что, если бы он разлучил брата и Марию немного раньше, этого маленького мальчика сейчас не было бы на свете. От этой мысли ему вдруг стало больно. Кто он такой, чтобы решать судьбы других людей?
Как только Ники увидел лошадей, то бросил своего любимого динозавра.
У Тернера было четыре необъезженных лошади, не считая дикой и его собственных ездовых лошадей, которые паслись на выгоне. Новые питомцы собрались около забора в ожидании завтрака.
Тернер познакомил Ники с каждой лошадью. Он придумал им короткие клички, на которые они легко откликались: Конь, Доктор, Утес и Подкова.
Ники переименовал каждую лошадь.
— Малыш Гром, — назвал он Коня. Доктор стал Молнией, Утес превратился в Шанса, а Подкову Ники назвал Мармеладом.
Придумав для всех имена, Ники тихо прошептал каждой лошади на ухо этот маленький секрет. Тернер даже и не предполагал, что получит такое удовольствие от этой сцены.
Он насыпал в кормушки сено и зерно, а Ники с гордым видом принес пучок люцерны. Тернер дал ему корзину для зерна и наблюдал, как мальчик карабкался на забор и бросал корм в каждую кормушку.
— Отличная работа, малыш.
Ники просиял.
— Осталась еще одна кормушка, — сказал Тернер, подавая Ники корзину с овсом. — За конюшней.
Он набрал охапку сухой люцерны и не смог сдержать улыбку, наблюдая за Ники, которого так и распирало от гордости, потому что ему доверили такое важное дело.
Они обошли конюшню и приблизились к маленькому загону.
Ники разинул рот от изумления и, поставив корзину на землю, вдруг со всех ног помчался к забору.
— Красавица! — радостно завопил он.
Тернер незаметно набрал полную пригоршню сена, а другой рукой схватил Ники.
— Она еще не приручена, Ники. Она боится и потому может покусать тебя.
Ники не сводил глаз с лошади.
— Ники приручит ее сейчас же.
— Нет, — запретил ему Тернер. — Потом ты, возможно, сумеешь приручить ее.
Потом?
Тернер искоса взглянул на Ники и вспомнил о своей гостье, оставшейся в доме. Возможно, эта лошадь была единственной неукрощенной, которую ему придется полностью предоставить самой себе на какое-то время.
На самом деле даже слово «красавица» не подходило для описания этого чуда природы. Это была лошадь породы аппалуза, окраской напоминавшая леопарда.
Тернер предпочитал покупать жеребцов, но когда он впервые увидел эту лошадь, то не смог пройти мимо этого роскошного животного. А это было очень неразумно. Красавице не везло с хозяевами, и она стала очень настороженной и не доверяла людям. И Тернер не знал, можно ли это исправить.
Но сегодня утром ему хотелось верить, что ошибки можно исправить. И даже у этой лошади может появиться еще один шанс, а у людей и подавно.
— Ники приручит ее сейчас же.
— Кто-то обидел ее, Ники. Она сердита на всех людей и может сделать тебе больно. Тебе лучше держаться от нее подальше.
— Она мне нравится, — сказал Ники.
— Да, — ответил Тернер, — мне тоже.
— Ники хочет есть сейчас.
Но это сейчас на этот раз прозвучало не как приказ.
Они положили сено и овес в кормушку. Аппалуза забилась в другой конец загона, стараясь держаться как можно дальше от забора.
— Не бойся, — крикнул ей Ники. — Ники любит тебя. — Его ручка ухватилась за руку Тернера. — Тебя я тоже люблю, — решил он.
Тернер не смог вымолвить ни слова. Вместо этого он крепко сжал маленькую ручку, и они вместе отправились к дому. Они проходили по двору, когда к дому подъехал фургончик его сестры.
