Виктория Паркер - Заменить тобой весь мир
Улыбнулась ему.
Он невольно вздрогнул.
– Договорились. – Она так и лучилась доброжелательностью.
– Договорились. – Лукас мысленно взмолился, чтобы в ее доме было хотя бы два этажа. Или по крайней мере пятьдесят метров между спальнями.
Клаудиа невольно отметила, что Лукас выглядит не слишком довольным. Даже наоборот. С напряженных плеч так и стекали волны густой темной ярости, совсем как струи дождя с его «астона-мартина-ванкуиша».
Наслаждаясь ревом мотора, она постаралась поудобнее устроиться на кожаном сиденье. А ведь раньше она даже и не подозревала, что машины могут возбуждать. Черт, да раньше ее вообще ничто не возбуждало, а сегодняшний день стал какой-то бесконечной чередой первых впечатлений, и даже запах мокрой кожи и влажной одежды не мог заглушить витавший в воздухе аромат Лукаса.
Если не считать короткого отрывистого вопроса про адрес, в машине они не обменялись ни словом, и теперь, когда они наконец-то остановились у ее дома, Клаудиа мечтала лишь о том, чтобы поскорее выбраться на улицу. Да и вообще, она уже так устала, что у нее совсем не осталось сил спорить.
– Спасибо, что подвезли, мистер Гарсия. – Ноги дрожали так, что она сомневалась, что сумеет дойти до дома, не говоря уже о том, чтобы еще и по ступенькам подняться. – Если боги не даруют мне избавления, увидимся завтра. – Безрезультатно подергав ручку, она снова повернулась к Лукасу: – Не мог бы ты меня выпустить?
– Клаудиа, – задумчиво разглядывая трехэтажный домик, в котором она обитала на втором этаже, Лукас крепко стиснул руль, наверное, представлял, что это ее шея, – ты хоть иногда думаешь о том, кто ты на самом деле?
– Кто я на самом деле? – У нее уже не было сил разбираться в непонятных вопросах.
– Да, Клаудиа, кто ты на самом деле? – Таким тоном обычно говорят с детьми. – Член королевской семьи Арунтии!
Никогда.
– Да нет. Теперь я могу идти? – Она снова дернула ручку. И снова безрезультатно.
Клаудиа устало вздохнула.
– И давно ты живешь в этом… в этом месте? – Он говорил так, словно ему предложили отведать вытащенную из канавы дохлую крысу. Только ему-то какое дело? Его же сюда вообще никто не приглашал.
Закусив губу, она недовольно дернула головой:
– Года полтора. – Чаще всего она ночевала прямо в лаборатории. Разумеется, для экономии времени, а вовсе не потому, что, лежа на промозглых простынях, умирала от тоски и одиночества. Но ему это знать вовсе не обязательно.
– Тебя уже сто раз могли похитить! – прорычал он. – Ограбить, изнасиловать, даже убить. О чем ты вообще думала?
Отлично, из шантажиста он превратился в чрезмерно заботливого зануду.
– Не преувеличивай, это хороший район и у меня отличная охранная система. Да и в любом случае кому я… – Клаудиа даже договаривать не стала. Она отлично понимала, что не блещет красотой, и уже давно перестала мечтать о том, чтобы сравняться с сестрами-красавицами. Но, оказавшись один на один с самым красивым в мире мужчиной, она просто не вынесла бы, отразись на его лице жалость или презрение.
– Кому ты – что?
Впервые за полчаса Лукас прямо на нее посмотрел, и она буквально утонула в пронзительных синих глазах.
– Кому придет в голову дважды посмотреть на самую обычную женщину? – закончила она, осторожно выбирая слова. – Проблемы начинаются тогда, когда человек сам выставляет себя напоказ и сорит деньгами. Я же к себе внимания не привлекаю. Никто не обратит на меня внимания.
Уставившись на нее с открытым ртом, Лукас недоверчиво покачал головой:
– А что будет, если кто-то все же тебя разгадает?
– Я перееду. Может, уже выпустишь меня?
– Нет. Почему ты не живешь в отлично защищенных апартаментах с видом на Темзу?
Клаудиа отвела глаза:
– Откуда ты… – Не договорив, она небрежно махнула рукой. – Не обращай внимания, просто перебралась поближе к работе. – Снова полуправда, но с него и этого хватит. Но как же неприятно осознавать, что кто-то дотошно разобрал ее жизнь по полочкам. Даже думать не хочется об этой хронике провалов и неудач.
– Ты оттуда съехала? Чтобы перебраться сюда?
– Да.
– Dios, Клаудиа! Ну как может умная женщина совершить такую глупость?
Она мгновенно вскипела:
– Слушай, я…
– Ты совершенно не думаешь о своей безопасности. Вообще. Да даже в трущобах есть улочки получше твоей. Короче, мы здесь не останемся, comprende?
Уже открыв рот, чтобы сказать, что это не его дело, она вдруг осознала весь смысл сказанного.
– Что значит «мы»?
– С той секунды, как ты согласилась на мои условия, и до тех пор, пока ты не окажешься во дворце в Арунтии, ты находишься под моей защитой. – Он говорил так, словно эта перспектива его самого не слишком-то радовала. – Следующий раз, когда захочешь со мной спорить, советую сразу задуматься о последствиях. И нравится тебе это или нет, но ближайшие двадцать четыре часа мы проведем вместе.
Здорово. Она сама вырыла себе яму.
– Самому тебе это, разумеется, совсем не нравится. – У нее даже голова закружилась.
– У меня хватает забот и без того, чтобы нянчиться с эгоистичной, безрассудной, се… – Зарычав, он резко отстегнул ремень безопасности и вылез из машины.
– По… подожди. – Она в десятый раз дернула ручку, и треклятый замок наконец-то сработал. Выбравшись под дождь, она мгновенно почувствовала, как вода заливает туфли. – Где я живу, не имеет к тебе ни малейшего отношения. – Она догнала его у самого дома, где он расхаживал в своей привычной манере загнанного в клетку дикого зверя. – Ты внезапно ворвался в мою жизнь и сразу же повел какую-то наступательную войну, а теперь еще и ведешь себя как последний диктатор и нахал!
Резко остановившись, Лукас посмотрел ей прямо в глаза:
– У тебя физическое отвращение к любой власти? В этом все дело? Ты не выносишь, когда тебе указывают, что делать?
Под дождем дорогой серый костюм стал едва ли не черным, а длинные волосы прилипли ко лбу. Клаудиа вдруг с ужасом поняла, что один вид влажного взъерошенного Лукаса чертовски будоражит и возбуждает.
– Нет, но неужели ты всерьез считаешь, что имеешь право ежесекундно принуждать меня к тому, чего я не хочу? И готов на все, лишь бы выполнить свою работу? – В синих глазах что-то мелькнуло, но она не обратила на это ни малейшего внимания. – И считаешь меня эгоистичной и безрассудной просто потому, что я отказываюсь безропотно повиноваться каждому твоему слову? Неужели ты вообще ничего не чувствуешь?
– Мне платят не за чувства, – огрызнулся он, подходя на шаг ближе.
– Отличная работа. – Она на шаг отступила.
– Ты самая невыносимая женщина, которую я когда-либо встречал.
