Кэтрин Гарбера - Мужчина без слабостей
— Мне нужно, чтобы завтра эта проблема была решена.
— Потому я и заказал билеты на Сан-Франциско на следующий рейс. Я не встану из-за стола, пока мы не разрешим этот конфликт.
— Позвони мне, когда с ним разделаешься.
— Позвоню.
Донован отключился. Он знал честолюбие Маркуса. Молодой человек очень напоминал ему себя в молодости. Не за это ли он его и взял в свою команду? Получая повышение сам, он каждый раз тащил за собой и Маркуса. Донован предполагал, что, став директором, на свое освободившееся место поставит Маркуса. Если завтра Маркус разберется с делами на Западном побережье.
Правда, имелись небольшие сомнения. Станет ли он директором, если Кэссиди уже беременна? Здесь ведь каждое лыко в строку. Господи, ну почему у него так нехорошо на душе?
Зазвонил сотовый, и он ответил:
— Привет, Сэм. Что случилось?
— Мне только что звонила мама… Так ты вернулся к Кэссиди Франзоне!
Двоюродный брат не спрашивал, он констатировал факт.
— Вернулся.
— Ты же знаешь, что большинство в совете не одобряет эту семью.
— В завещании деда говорится, что исполнительный директор должен быть женат и иметь наследника. И ничего не сказано о том, из какой семьи брать жену.
На том конце линии помолчали.
— Но я думаю, кое-кто предполагает, что ты женишься на представительнице Старого Чарлстона.
— Значит, они плохо меня знают.
Он нарочно не сказал Сэму, что свадьба уже назначена. Незачем выдавать сопернику лишнюю информацию.
— Они — нет, а я знаю, — сказал Сэм. — Ты слишком самоуверен.
— Я — наиболее подходящий человек для того, чтобы держать компанию под контролем. А в конце дня каждого больше интересуют деньги, чем светские связи…
Сэм кашлянул:
— Ты не лучший человек у руля, Донован.
— Думаешь, ты лучше?
— Уверен, что я, поскольку знаю, что для успеха в бизнесе необходима жизнь и вне офиса. А ты еще должен узнать мир, которому мы продаем нашу продукцию.
С этим Донован мог бы поспорить. Еще четыре года назад Сэм потерял свою конкурентоспособность — он женился на Мэрилин и стал работником «с девяти до пяти», имеющим дом и жену. Донован знал, что множество людей предпочитают гармоничное сочетание того и другого, но считал, что в любой теории всегда полно чепухи.
— Ну, мы еще посмотрим, что решит совет на январской встрече.
— Посмотрим. Ну, счастливо, — откликнулся Сэм и отключился.
Донован на ходу пытался разгадать, не скрыл ли от него Сэм какой-нибудь важной информации. Он держал новость о беременности Кэссиди при себе и очень удивился бы, если бы об этом разболтала его мать. Скорее всего, она ничего не сказала даже сестре, матери Сэма, поскольку вряд ли захотела бы похвастаться женитьбой сына на беременной подружке.
Впервые за многие годы Донован подумал о том, что они никогда не были одной семьей. У них нет общего дома, да и не так уж это важно для всех… После смерти деда он не знал, чего еще искать и добиваться. И теперь ему уже никогда не дождаться одобрения старика.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
— Мне не нравится, как он возвращается в твою жизнь, — прямо сказал Адам.
Это Кэссиди уже слышала, и не один раз, еще когда звонила брату, чтобы сообщить о предстоящей свадьбе. Хорошо хоть мама на ее стороне. Отец уехал из города по вопросам бизнеса, но прислал свое пожелание: отделку дома необходимо закончить до субботы. В глубине души Кэсси была обижена, что для отца дела оказались важнее, чем свадьба дочери, но виду не показывала.
— Ты обещал, что сегодня не будешь начинать снова…
— Я ничего не начинаю, Кэсси, — сказал Адам, усаживаясь рядом с сестрой на диванчик и обнимая ее. — Я только не хочу, чтобы тебя опять обидели.
— Никто не собирается меня обижать! Как только выяснилось, что я беременна, я мечтала, чтобы у моего ребенка были и мать, и отец.
— Не понимаю, почему он тогда тебя бросил, а теперь вернулся, — присоединился к разговору второй брат, Лукас.
Тогда, восемь месяцев назад, Кэссиди не сказала родным, что Донован не желает иметь детей. Она держала это при себе, потому что слишком уж было больно. А теперь пусть думают, что хотят.
— Это произошло не из-за ребенка, — сказала она.
— Ну, еще бы, едва ли Донован вообще готов стать отцом, — согласился Лукас.
Лукас был женат и воспитывал троих детей. Он стал отцом в двадцать один год и сейчас, в свои тридцать, чувствовал себя знатоком семейных ситуаций.
Адам, старше Лукаса на три года, был, как говорится, женат на своей работе.
Вообще у братьев Франзоне было много общего с Донованом. Они тоже считали: мужчина должен определиться, что ему важнее — семья или работа. Особенно если дело касается семейного бизнеса.
— Ну, не все похожи на тебя. Доновану понадобилось время, чтобы разобраться во всем.
— Для некоторых иметь и жену, и детей — нелегкое дело, — покачал головой Адам. — Я, например, не смог бы. Для меня работа прежде всего. Как и для нашего отца.
Лукас кивнул. Кэссиди хорошо помнила, что отец все-таки уделял им вечера. Потому что таких вечеров было всего два: когда Адам окончил среднюю школу и Лукас — колледж. Отец всегда на первое место ставил работу.
Кэссиди задумалась. Да, слова Донована почти убедили ее, что он изменился и действительно хочет участвовать в ее жизни и жизни их ребенка. А если все будет не так? Справится ли она, как справлялась ее мама? Сможет ли смотреть на лица детей, расстроенных тем, что отец в очередной раз забыл о каком-то важном школьном событии?
— Мне нужно поговорить с Донованом!
— Сейчас? О чем? Ты что, передумала? Я скажу, чтобы церемонию отменили, — Адам встал и пошел к двери.
— Нет, Адам, я просто хочу с ним поговорить.
— Бет тоже нервничала в день нашей свадьбы, — заметил Лукас. — И у вас все то же самое…
Как и Кэсси, жена Лукаса была беременна на момент свадьбы, но сроки у нее были гораздо меньше.
— Ты счастлив, Лукас?
— Знаешь, да. Но сначала всякое бывало… — Лукас подошел и крепко обнял сестру: — Он не просил бы тебя выйти за него замуж, если бы боялся грядущих трудностей.
Кэссиди кивнула. Лукас всегда здраво мыслил. У него на первом месте была семья. Правда, работа у него не была сложной — Лукас работал тренером детской команды и каждый вечер проводил в школе.
— Ребята, вы можете ненадолго исчезнуть и оставить меня одну?
Лукас кивнул и еще раз обнял ее:
— Уходим.
Кэссиди подошла к французским дверям, выходившим в сад, в центре которого стоял великолепный белый бельведер с видом на океан. Там были расставлены кресла для гостей. Строение пряталось за увитой белыми цветами решеткой.
