Я тебя уничтожу (СИ) - Рахманина Елена

Денис отводит короткую прядь моих волос назад, а я пытаюсь избежать любого контакта с ним, но сейчас это невозможно. Его запах попадает мне в нос, раздражая терпкостью дешёвого одеколона и несвежестью тела, смешанного с дозой алкоголя, придававшему ему смелости.

– Франк разрешил тобой попользоваться, – сообщает он с мерзкой улыбкой на чересчур пухлых для мужчины губах, выдававших в нем человека, предпочитающего поддаваться искушениям, а не противиться им.

6.1. София

– Врешь! – выплевываю обвинение ему в лицо, не веря этим словам. Франк никогда бы так со мной не поступил. Никогда!

Но все же один маленький червячок сомнения поднимает во мне голову, напоминая, что мой муж не простой мужчина, а жестокий бандит. Но нет… Нет! Нет! Не мог он такого позволить со мной сотворить!

– Он вас всех убьет, когда узнает, ты же понимаешь это! – кричу я, пытаясь донести эту кажущуюся мне очевидной истину. – От вас даже мокрого места не останется!

Денис затыкает мне рот, накинувшись на мои губы, прижимая меня к стене и орудуя своим языком, вызывая во мне лишь приступ отвращения, пока его руки шарят по моему телу, срывая одежду. Страх от осознания того, что я не могу отсюда выбраться, защититься и отбиться от них, отнял все силы. Руки совсем ослабели, и Денис, кажется, даже не ощущал моего сопротивления.

По щекам ручьем лились слезы, которые я не в силах была остановить, пока он избавлял меня от белья, и я сжималась, словно эмбрион, пытаясь укрыться от прикасающихся ко мне рук, но кто-то подоспел ему на помощь – я узнала в них других доверенных людей своего мужа из его «чертовой дюжины», поняв, что предателей куда больше, чем хотелось думать, и ужас накрыл меня с новой силой, возвращая в голову жуткие предположения. Если они настолько осмелели, что готовы идти против того, кого всегда так боялись, значит, Самгин действительно на грани смерти, либо всё же уступил им право на моё тело, а это значит, что меня ничто не спасет.

Я полоснула Дениса длинными ногтями по лицу, как дикая кошка, за что получила сильный удар в живот, выбивший из меня дух, и согнулась от дикой боли, заставлявшей забыть, как дышать. Денису были не интересны эти страдания. Запястья вновь зафиксировали чьи-то руки, сжимая с такой силой, что казалось, по моей коже проходят крапивой, и буквально распяли на грязном вонючем диване. Одна боль неожиданно сменилась другой – острой, раздирающей, грязной и оскверняющей меня. Я бы предпочла вновь ощутить удар в живот, но не чувствовать, как Денис пытается забраться в глубь моего сухого лона. Он плюет себе на член, сопровождая это действие мерзкими комментариями, и совершает еще одну попытку, на этот раз вполне успешную. Чувствую себя так, будто меня на живую препарируют, когда он начинает двигаться во мне, обдавая мою кожу своим смрадным горячим дыханием. Я отворачиваюсь, лишь бы не смотреть на него, представляя, что все это происходит не со мной, что нет меня здесь, но Черный понимает мою уловку и, больно сжимая мои волосы, поворачивает лицом к себе.

– Смотри на меня, тварь! – приказывает он.

Я разлепляю глаза и сквозь наполнившие их слёзы вижу его размытые очертания.

– Слышишь, высокомерная дрянь? Сейчас каждый из этих парней тебя поимеет, так что не расслабляйся.

Мой кошмар с каждым мгновением обретает все более дикие детали, набирая обороты. Я сцепляю зубы, лишь бы не стонать от боли, от испытываемого ужаса, но слезы скрыть не в силах.

Когда Черный скатывается с моего тела, а на меня забирается следующий, я слышу его диалог с парнями о том, чтобы они сильно не повредили мою мордашку, которая им еще понадобится. Стоило оказать сопротивление, как на меня обрушивались беспощадные удары в живот, рассчитанные на то, что синяков почти не останется. Для них не имело значения, что я женщина, что так меня можно просто убить, и парни, которые заискивающе улыбались раньше, теперь вдоволь пользовались случаем унизить и причинить страдания, помечая свое присутствие во мне как присягу в верности Черному.

Казалось, мое тело стало одной большой раной, боль, зародившаяся в брюшной полости, начала распространяться по всему организму, и я была благодарна ей за то, что она выдергивает меня из этой реальности. Но эти выродки все равно возвращали меня обратно, обливая холодной водой, заставляя принимать их отростки в рот, закрывая мне нос, пока я не начинала задыхаться и двигались в моем горле, вызывая рвоту.

Меня перевернули на живот, придавливая лицом в грязную ткань дивана, раздирая анус, но я уже не была в состоянии плакать, почти не ощущала своего тела, лишь уставилась в одну точку, потеряв счет времени и грязным животным, которые были во мне.

Я не знаю, в какой момент они насытились, но, когда все закончилось, Черный вновь привел меня в сознание, обдав водой и влив в рот самогон.

– Как думаешь, посмотрит на тебя Самгин, узнав, сколько мужиков тебя сегодня поимело? – смеется Денис, но меня в данный момент вовсе не интересует ответ на этот вопрос, потому что мне уже жить не хочется.

– Пошел на *уй, – отвечаю ему, думая, что хуже все равно уже быть не может.

– Какие мы смелые! – продолжает подонок. – А теперь представь, что станет с твоим сыном, если он попадет в мои руки. А если вздумаешь рассказать муженьку, то мы еще скорее его устраним, а потом возьмемся и за вас.

Ярость, зародившаяся в моем теле при упоминании о моем ребенке, придала мне сил, которые, казалось, полностью покинули меня, и я набросилась на Дениса, желая выколоть глаза, но ему удалось зафиксировать мои руки и придавить к полу, на котором я оказалась.

– Слушай меня, сука, и тогда с твоим выблядком ничего не случится, а ослушаешься – можешь додумать сама, что с ним будет. И... нет, его не сразу убьют, с ним сделают кое-что похуже. А муж твой теперь ни к кому спиной повернуться не может, любой способен подобраться к вашему сыну, так что, если ослушаешься, после меня будешь получать его обратно по частям.

Через десять минут, объяснив, что от меня требуется, чтобы получить Клима, он оставил меня одну в этой грязной конуре истекать собственной кровью, и я поняла, что если сейчас не поднимусь, то просто сдохну тут и никто не защитит моего ребенка, никто не поможет. Только эта мысль помогла мне одеться и выйти на безлюдную улицу.

Брезжил рассвет, и дойдя до дороги в штанах, насквозь пропитанных моей кровью, я наткнулась на какого-то сердобольного старичка, который, причитая и ужасаясь, отвез меня в больницу. Засунув врачу, сразу сообразившей, что со мной случилось, деньги, чтобы она не додумалась вызывать милицию, отключилась, почувствовав под собой больничную койку, придя в себя только в середине следующего дня.

Казалось, что сна не было, тело по-прежнему адски болело, а ощущение того, что меня поломали, лишь усиливалось по мере того, как ко мне приходило осознание всего произошедшего. Я свернулась калачикам, подтянув к себе ноги, утыкаясь мокрым от слез лицом в подушку и не обращая внимания на других товарок по палате. Врач осмотрела меня с жалостливым видом, и присев на край моей больничной койки, сжала аккуратно мою руку, с жегшим безымянный палец золотым кольцом.

– Мне очень жаль! Не знаю, в курсе вы или нет, у вас была десятая неделя беременности, и выкидыш произошел еще до того, как вас доставили к нам, – тихо произносит доктор, и я захожусь в новых рыданиях, испытывая нескончаемую черную бездну отчаяния.

Я не могла вернуться домой в таком виде и показаться сыну, да и врач не отпускал, поэтому еще некоторое время пролежала в больнице, сумев к вечеру того дня дозвониться домой, попросив соседку побыть с ребенком до моего возвращения. Она сказала, что к нам никто не приходил и мой муж тоже не возвращался домой. Апатия была так сильна, что меня даже мало интересовало, жив он или мертв, но если вспомнить диалог с Черным, то я не сомневалась, что все-таки жив.