Белинда Джонс - Я люблю Капри

— Меня зовут Стивен. Я приветствую вас в Восточном Экспрессе «Венеция-Симплон»!

Ущипните меня!

— Вскоре после отправления я подам чай вам в купе, — сообщает он.

Здесь все так сказочно элегантно! Я одариваю Тайлера радостной улыбкой, протискиваясь вдоль узкого коридора вслед за Стивеном, и радуюсь, что восьмидесятые уже позади — в жакете с накладными плечами, какие тогда были в моде, я бы здесь застряла.

— Не думаю, что игроки в американский футбол любят кататься на этом поезде! — шучу я.

Тайлер терпеливо улыбается.

— Вот ваши купе — семь и восемь. Они — соседние. Можете открыть вот эту дверь — так у вас будет больше места.

— Возможно, когда будем пить чай, — говорит Тайлер. — Предлагаю сначала устроиться.

Я согласно киваю.

— Мисс Риз — это ваше. — Стивен приглашает меня в мое купе и с энтузиазмом знакомит с удобствами, куда входит и «обслуживание в номере» — стоит мне нажать на вот эту кнопку, и он принесет мне джин с тоником, отправит бесплатные открытки (марка не требуется) или поделится интересными фактами с длиннющей бородой:

— А вы знаете, что «Убийство в Восточном Экспрессе» Агаты Кристи сначала было опубликовано под названием «Убийство в вагоне Кале»? — спрашивает Стивен, запуская для меня мини-фен.

— Правда? — Обожаю подобные занимательные пустяки. — А настоящие убийства были? — жадно спрашиваю я.

— Ну… — Он поглядывает на часы. — Давайте я сейчас обслужу остальных пассажиров, а потом принесу вам чай и расскажу историю о любви, убийстве и королевских особах!

Я в восторге. Будет весело.

Я взбираюсь на сиденье, чтобы спустить чемодан с латунной багажной полки, и тут поезд трогается. Стивен клянется, что поезд никогда не разгоняется больше семидесяти пяти километров в час, но все равно здесь неплохо потряхивает. Когда я решаю навестить туалет в том конце вагона, то всю дорогу спотыкаюсь и ударяюсь о двери других купе и оконные рамы. Куда девались остатки элегантности? У меня будет такой вид. будто вместо обеда я участвовала в боксерском поединке. Я с облегчением вздыхаю, когда мне удается закрыть за собой дверь туалета, но мои беды только начинаются: состыковать собственную задницу с пляшущим сиденьем унитаза — за такое призы нужно выдавать.

Шатаясь, как пьяная, я возвращаюсь в свое купе и обнаруживаю, что остальные пассажиры предпочитают двери в купе не закрывать. Такое ощущение, что тебя приглашают заглянуть в чужую гостиную. Некоторые пассажиры уже повесили на стену пышные наряды для сегодняшнего вечера. Большинство из них читают или с довольным видом смотрят в окно. Один или два поднимают головы и здороваются.

Я заглядываю к Тайлеру, он сидит, зарывшись в бумаги, с мобильным телефоном у уха.

— А вот и она! — Он улыбается и протягивает мне свою щегольскую «нокию». — Это твоя мама — можешь взять к себе, если хочешь.

— Ой! Спасибо! — Я захожу в соседнее купе и закрываю за собой дверь.

— Ну, я так понимаю, ты уже все знаешь? — ухмыляюсь я в телефон.

— Тони сказал — но я хочу подробно! — шумно радуется она. — Ты уже чувствуешь себя старлеткой тридцатых годов?

— Еще нет. — признаю я. — Скорее — заводной балериной в лакированной музыкальной шкатулке.

— А почему? — Мама в замешательстве.

— Ну. купе очень маленькое, и со всех сторон — полированные деревянные панели.

— Насколько маленькое?

— Если я лягу здесь на диванчик, то смогу вытянуть ноги, но пятками упрусь в стену. Для Люка тут был бы полный кошмар — его пришлось бы складывать пополам!

— Вот и хорошо, что его там нет, — дразнит меня мама.

— Эй! Я бы так не сказала! — протестую я. — Как он там?

— Неплохо, я ему все объяснила. Тони, передай мне, пожалуйста, стакан воды.

Этим она хочет сказать, что рядом ПБ и потому она не может вдаваться в подробности.

— Ты будешь спать на диванчике? — Мама возвращается к сути дела.

— Очевидно, проводник превращает его в кровать, пока пассажир ужинает, — говорю я. — А если в купе вас двое, то вы спите на полках, один над другим.

— Понятно.

Я точно знаю, что при этом подумала мама: а если у вас медовый месяц? Да, было бы непросто. С другой стороны, вагон так подпрыгивает и качается, что, если решишь заняться сексом, достаточно просто лечь друг на друга — все остальное сделает поезд!

— Но атмосфера стоит того, чтобы забыть обо всем остальном? — спрашивает мама.

— Несомненно! А вид из окна — хочется просто сидеть и наблюдать, как за стеклом проплывает бесконечно меняющаяся панорама. — Я вздыхаю. — Будто ты в самом маленьком кинотеатре в мире: «Смотрите, скоро в ближайшем к вам окне — Венеция!»

— Окна открываются?

— Да, тут есть такая ручка, но кажется, если за нее дернуть — поезд просто сойдет с рельсов.

— Ты уверена, что эта ручка именно для открывания окна? — пугается мама.

— Думаю, так. Попробовать?

— Ким! Не надо! — сдавленно кричит мама.

— Все нормально! — Я со смехом опускаю окно, в купе влетает ветер и треплет мне волосы.

— Рассказывай дальше, — просит мама.

— М-м, что еще? Ну, тут невероятное множество крючков, — говорю я, осматриваясь. — Я насчитала уже пятнадцать. Если бы я знала, то взяла бы с собой еще несколько связок ключей и пару курток. Тут даже есть особый крючок, за которым приклеен кружок мягкой ковровой ткани — наверное, сюда мужчины вешают карманные часы на ночь, а ткань — чтобы они не бились о дерево.

— С ума сойти — все предусмотрено. Там есть зеркало в полный рост?

Призвание — это на всю жизнь.

— Нет, но почти вся стена напротив меня занята зеркалами. Очевидно — чтобы создать иллюзию большого пространства. Но мне так и кажется, что они с минуты на минуту начнут мне рассказывать, кто на свете всех милее…

— Ванная в номере?

— Никаких ванных! Здесь оставлено все, как было в двадцатые годы, так что есть только маленькая раковина с деревянной крышкой в углу. Если крышку закрыть, получается столик.

— О боже! — Мама в ужасе. — Так ты не сможешь ни принять душ, ни вымыть голову?

— Нет. Ну, может, голову и можно вымыть, если поливать из чашки, но фен здесь все равно не включить — нет розетки.

Я бы не удивилась, если бы мама сказала на это: «Тони, передай мне коричневый бумажный пакетик!» — она так учащенно дышит.

— Так что я не очень понимаю, как мне превратиться к ужину в нечто пленительное и благоухающее! — Я стараюсь разделить ее озабоченность но получается только хуже. Будто я нажала красную кнопку — мне кажется, я слышу, как взвыли сирены в мамином мозгу, и теперь все силы брошены на подборку наиболее подходящей к случаю аварийной стратегии наведения красоты.