Кэтрин Джордж - Подарок к Рождеству (Сборник)

Его деловитый голос четко прозвучал и оборвал ее разыгравшиеся фантазии:

— Согласен, сэр. Найне было бы очень полезно…

— …получить пинка в соответствующее место, — договорил ее отец. — Я на вас надеюсь, Хардвик. Вы с ней справитесь.

— Весьма соблазнительная мысль, — расслышала Найна признание Фэна. — Хотя я не совсем это имел в виду. А если учесть, что у меня нет склонности к расправам, то боюсь, что…

Дальше она ничего не слышала — у нее в горле встал комок. Черт, как они могут, эти двое заносчивых мужчин, особенно Фэн, обсуждать ее, как какую-то кобылу, упиравшуюся, чтобы не ходить в узде? Впрочем, Фэн, кажется, не собирался ее взнуздывать. Это сквозило в сухой учтивости его голоса. Но если он считал…

Вдруг комок в ее горле пропал, и ярость, смешанная с мучительным сознанием того, что она его потеряла, и с раздражением оттого, что и Фэн, и отец, кажется, оба считали ее каким-то предметом, которым можно распоряжаться, толкнула Найну через порог гостиной. Сейчас она покажет этому Фэну. Он ее отвергает, но сейчас она до него доберется, и будет он валяться в пыли у ее ног.

Ей не приходило в голову, что Фэну не подходит «валяться». Да и пыли в доме Джозефа не давали накапливаться.

Но это оказалось неважно: когда Найна встала на пороге, она сразу увидела, что Фэн уже у ее ног, хотя и не в мольбе. Он рылся в куче красочно упакованных свертков и что-то там искал.

На мгновение, на одно лишь мгновение, Найне вспомнилось замечание регистраторши насчет аппетитного мужского зада. Единственное, что ей пришло в голову, — сообщить Фэну, что она о нем думала. Не то чтобы она понимала теперь, что она о нем думает, просто ее жгла обида после его пренебрежительных выпадов.

— Дрянь, — произнесла она очень ясно и четко. — Фэнтон Хардвик, тебе когда-нибудь говорили, что ты дрянь?

Фэн с твердым и внушительным видом, который придавал ему серый деловой костюм, плавно и не спеша поднялся на ноги.

Найна сглотнула и плотно зажмурила глаза. Он не дрянь. Он сильный, красивый мужчина. Ей так захотелось обнять его.

— Вот она, миссис Петрофф. — Фэн, не обращая внимания на Найну, с улыбкой протянул Нэнси топазовую брошь. — Наверное, застежка расстегнулась, когда вы украшали елку.

— Ах, огромное вам спасибо! У меня, знаете, зрение не такое, как было.

Найна покосилась туда, где Джозеф стоял у массивного стола викторианской эпохи со множеством резных завитушек вдоль края. Острый взгляд Джозефа метнулся от Фэна к дочери.

— Ах, вот и ты, дорогая, — невыразительно сказал он. — Мы с мамой как раз собирались ложиться.

— Этой уловкой ты уже пользовался, — ответила Найна.

— Правда? Вот те на. — Он невинно улыбнулся. — Спокойной ночи, дорогая. Спокойной ночи, Хардвик. Я рад, что ты объяснился с нашей дочуркой. Пошли, Нэнси.

— Одну минутку. — Найна сглотнула. — Ты… что ты сказал? Кто объяснился?

Джозеф прокашлялся.

— Гм. Я насчет молодого Хардвика… Я понял, кто он, как только ты его представила. Я наслышан о его карьере. Начинал он в складском помещении, продвигался сам. И наконец купил компанию. Я уважаю такую деловую хватку. — Он почесал в голове с притворно-бесхитростной миной. — Однако вижу, что ты обо всем этом понятия не имела.

— Но, папа, почему ты мне ничего не сказал?

Джозеф еще раз прочистил горло.

— Я думал, ты будешь недовольна. Ты всегда бываешь недовольна, когда я одобрительно отзываюсь о молодых людях.

— Но тут совсем другое дело. Те… — Найна осеклась при виде самодовольной улыбки Джозефа, почти до ушей пересекавшей его лицо.

— Все понятно, — сказал он, кивая головой. — Другое дело. — И, увидев недовольное лицо Найны, добавил: — Пойдем, Нэнси.

— Послушай, Джозеф, — сказала Нэнси, с опаской взглянув на свою дочь. — По-моему, Найна не хочет…

— Хочет, — сказал Джозеф. — Поверь мне, хочет.

— Но…

Но Джозеф уже держал жену за руку, и, поскольку не ей было тягаться с ним, если он твердо решил ее увести, минуту спустя Найна снова осталась в отапливаемой камином комнате наедине с Фэном. Но здесь был другой камин, более крупный и выложенный из камня, а Фэн стоял за спинкой вольтеровского кресла, как за кафедрой, и будто собирался читать строгое наставление об учтивости и уважении, с какими надлежит относиться к президентам компаний, импортирующих деликатесные товары.

Найна спрятала руки за спину. Возмущение, возникшее, когда она услышала, как Фэн говорит о ней с ее отцом, еще не улеглось. Но нельзя было во всем винить Фэна. Хотя почему-то это становилось уже неважно. Важно другое — то, что она, может быть, все время чуяла сердцем.

— Теперь ты кое о чем забыл, — тихо сказала она. Если она не возьмется за это разом, то струсит, и Фэн, возможно, успеет приступить к своему наставлению.

— Забыл? — спросил он. — Вряд ли. Твоя мать сказала, что прикажет спустить мой чемодан. Мне только осталось вызвать такси.

Найна покачала головой.

— Нет, я не об этом. Есть еще кое-что.

Фэн взглянул на свои часы.

— В таком случае говори, наконец. Мне надо спешить на самолет. — Взгляд его авантюриновых глаз был страшным, как взгляд кобры.

Найна глубоко вздохнула и для храбрости приподняла подбородок.

— Ты забыл об извинениях, которые, как ты считаешь, я должна тебе принести.

Только легкое подергивание бровей выдало его удивление.

— Ах да, — подтвердил он. — Но мне это кажется бессмысленным при сложившихся обстоятельствах.

— Нет, — возразила Найна, — это не бессмысленно. Для меня это важно. Еще когда ты вернул мне этот… мой чек, я должна была догадаться, что с самого начала неправильно все поняла.

Фэн не отвечал. Он смотрел сквозь Найну, будто ее не видел. Найне пришлось собраться с силами, чтобы не опустить взгляд.

— Извини, — искренне сказала она, подозревая, что в ее голосе звучат ворчливые и оборонительные нотки. — Ты был прав, когда говорил, что я в своей слепоте и неверии дошла до того, что не могу отличить бисер от свиней…

— Я это не совсем так выразил, — тихо произнес Фэн. Его взгляд снова сосредоточился, и он провел рукой по губам.

— Ну да, пожалуй, — согласилась Найна. Не тень ли улыбки промелькнула у него на губах? — Я бы не сказала, что ты и впрямь бисер…

— Если мне память не изменяет, ты утверждала, что я дрянь.

— Да, но отнюдь не свинья. Фэн, я не понимала… Еще никто… Я хочу сказать, что, с кем бы я ни знакомилась, каждый, зная, кто мой отец, разевал рот на большой каравай, а не на меня. Я не понимала… то есть… — Она судорожно сглотнула, стараясь избавиться от комка в горле, который снова стал ее давить. — Наверное, мне надо было обратить внимание на то, что ты не такой, как те, остальные. Что я заметила, так это что тебе нравилось дразнить меня и бросать мне вызов, а мне, пожалуй, было приятно… — Она замолчала, потому что Фэн никак не реагировал, а ей больше нечего было сказать.