Алиби для врага - Мира Айрон
…Артемию нужно было подумать, свыкнуться с новым положением вещей, настроиться на поездку в одиночестве. Поскольку к раздумьям больше всего располагала дорога, Гуров уехал за город и долго ездил по трассе.
Ощущение у него было такое, словно он увидел цель, разогнался, а потом с размаху влетел в стену. Мысли необходимо было хоть как-то упорядочить, поскольку они раскатились, как бильярдные шары.
Больше всего Гуров не любил, когда кто-то пытался распоряжаться его временем или вносить коррективы в его личные планы. В таких случаях Артемий всегда был категоричен, и для него не составляло проблемы сказать «нет». А ещё он никогда не являлся рубахой-парнем и очень ревностно охранял личное пространство.
Тогда почему он решил, что имеет право вторгаться в жизнь Веры и вносить собственные коррективы в её планы?
«Потому что ты влюбился в неё и хотел получить доказательства того, что она так же любит тебя так же, как ты любишь её. Ага. А сам ничего не хотел доказать?»
Ему нужна эта поездка, ему! Для него это душевный порыв; возможно, даже катарсис, очищение. А для Веры это просто неудобства и лишения.
Что ж, он пройдёт этот путь один. Хорошо, что выбил длинный отпуск: успеет съездить один, а потом вернётся за Верой, и они вместе отправятся по маршруту, выбранному любимой. Сомнений в том, что Вера его обязательно дождётся, у Артемия не было.
…В город он вернулся почти ночью. Оставил мотоцикл на стоянке и шёл к дому, как вдруг на скамейке рядом с подъездом кто-то зашевелился. Гуров вздрогнул от неожиданности, но продолжил путь, минуя скамью.
Он уже приложил ключ к замку домофона, когда со стороны скамейки раздался знакомый голос:
— Тёма!
Артемий едва на уронил связку ключей, нелепо взмахнул руками, но поймал. Почти кубарем слетел с лестницы и тут же оказался рядом с Верой, обнял её, прижал к себе.
— Давно ждёшь?
— Часа полтора.
— Почему не позвонила⁈ Ты же замёрзла!
— Я не хотела обсуждать ситуацию по телефону. Хотела поговорить лично. И вообще я очень тепло одета.
— Пойдём, — Артемий поцеловал Веру в нос, забрал из её рук рюкзак, взял женщину за руку и повёл за собой. — Будешь пить горячий чай, в который я добавлю немного коньяка. И будем говорить.
— Если я выпью горячий чай с добавлением коньяка, мы не будем говорить, Тёма, потому что я усну.
— Значит, будем спать.
…— Тёма, я пришла сказать, что поеду с тобой.
— Если это обдуманное и взвешенное решение, я не стану его оспаривать. А если это лишь каприз…
— Нет, не каприз. Я принесла тёплые вещи.
— Можно, я посмотрю на них?
— Конечно!
В течение нескольких минут Артемий рылся в вещах Веры.
— Хорошие вещи, Вера, но у меня есть лучше. А твои пусть тут остаются.
— А почему? Не годятся?
— Годятся, но у меня есть термобелье.
— Что?
— Специальные вещи, котоые сохраняют тепло. И обувь специальная. И куртка, и шапка, и перчатки.
— Тёма, я хочу, чтобы ты знал… Я еду с тобой не потому что боюсь остаться одна. Я просто хочу поехать с тобой.
Артемий тут же оказался рядом и прижал к себе Веру.
— А я хочу, чтобы ты знала и чтобы усвоила на всю жизнь: я хочу поехать именно с тобой. Потому что я люблю тебя, Вера!
* * *Неделю спустя
Артемий вдохнул морской воздух, наслаждаясь лучами мягкого осеннего солнца, ласково скльзящими по лицу.
Путешественники уже несколько раз перебрались с места на место, и всюду им нравилось больше, чем в предыдущем местечке.
Тёплые мягкие руки обнимали Гурова за пояс. Вера никогда не отвлекала его во время движения, хотя во все остальные часы, минуты и секунды буквально засыпала Артемия вопросами.
Они никуда не спешили, наслаждаясь каждым мгновением. А впереди у них была целая жизнь, по которой они пройдут рука об руку.
Вера научится быть счастливой и не бояться своего счастья. Она родит Артемию сына Вадима и будет жить для «своих мальчиков».
Гуров научится находить счастье в простых вещах и в мелочах, а ещё — делать счастливыми своих близких и любимых. А мечта… зачастую намного лучше, когда мечта переходит в плоскость реальности и адаптируется к ней.
