Mara Palpatyne - Deus, ex-machina

– Меня другое тревожит, – Дит всегда говорил так, словно делал слушающему одолжение. – Что за фрегат может быть на Малом Тантале? Я служил в тех краях, на "Грандиозном". Там не порт, а жалкая гавань, куда не всякий корвет войдет.

– Правильно, – вмешалась весталка. – Нет там порта. Я ведь говорю – фрегат поврежден, ему еще ремонт предстоит…

– Поврежден? Ремонт? – Тристана воззрилась на смутившуюся Эйден. – И почему я, штатный механик, узнаю об этом последней? В каком состоянии корабль?

Весталка молчала, медленно становясь пунцовой – белокожие атланты краснеют куда легче смуглых титанов.

– Что, все настолько плохо?

– Еще хуже, чем Вы думаете. Корабль принял бой.

– С кем?

Весталка пожала плечами.

– Язон не сказал?

– Он и сам не помнит. Или делает вид, впрочем, результат тот же

– Я же говорю, что это все подозрительно! – вмешался Полифем, но тут его оборвал Дит.

– Как давно там находится фрегат? – тихо спросил он.

– Почти два года. А что?

– Так я и думал. Меня это сразу удивило – тяжелый фрегат с такими повреждениями, брошенный в серединных мирах…

– Ну, вообще-то Малый Тантал почти на границе. А "Приговор судьбы" скорее уничтожен, чем поврежден, – сказала весталка. Тристана подарила ей еще один "трогательный" взгляд.

– Да, его тогда и правда сочли погибшим… – сказал Дит, – Два года назад неподалеку от Малого Тантала состоялась самая странная битва из всех, о которых я слышал. Оперативная эскадра "Мортус" Народного флота и эскадра атлантов встретились не для того, чтобы надрать друг другу задницы, а чтобы уничтожить единственный фрегат.

– Две эскадры на фрегат? – удивился Еврисфей.

– Именно. Причем, прежде, чем фрегат был уничтожен, он успел отправить к ядру минимум два корабля первого ранга.

– Погоди, какая, ты говоришь, эскадра? – переспросил Полифем.

– "Мортус". "Черные маски".

– Авгуры?

– Говорят, что да. А по правде – кто ж знает? В "Черные маски" со стороны не попасть никак… да и оттуда никто живым не возвращается.

– Авгуры, – убежденно сказал Полифем. – Теперь я еще больше уверен в том, что стоит сотрудничать с этим твоим Язоном. Ненавижу авгуров.

– Да кто же их любит-то? – пожал плечами Еврисфей. – Вот только… не изгадит ли это нам послужные списки?

– А кто об этом узнает, кроме Благого Творца? – возразил Полифем. – Слава Высокомудрому Знанию, регистрацию почти двести лет как отменили. С тех пор, как у атлантов начался мор во флоте, а Храмы отправили в войска Атлантической Империи весталов из титанов. Такое впечатление…

– Полифем, мы знаем, как ты относишься к авгурам…

Спорили долго. Решение, правда, было очень непростым. Наниматься командой на уничтоженный фрегат, рискуя вызвать гнев авгуров – это казалось сумасшествием. Но…

Чему, как не безумствам, происходящим от скуки, мы обязаны прогрессом цивилизации? И не безумием ли было взойти на костер, но утверждать, что Земля вращается вокруг солнца? Не ради какой-то практической выгоды – а из одной любви к истине…

Союз Титанов управлялся Ареопагом, представлявшим собой своеобразный Совет Старейшин, Империя же Атлантов находилась под властью дуумвирата. И ни в той, ни в другой системе авгуры формально не имели никакой власти, но фактически их власть была почти абсолютной. Так или иначе, они контролировали самые разные сферы жизни обоих государств.

Авгуров не любили, причем причины девять из десяти не смогли бы объяснить этой нелюбви. Один из десяти обязательно рассказал бы о несправедливости, причиненной авгуратом лично ему.

Беда в том, что жертвы произвола были разобщены. Их собственная обида застила им глаза чужие же беды казались мелочами… Две матери, детей которых сбросили с Тейглинской скалы не находили общего языка – каждая была уверена в том, что лишь ее кровиночку кара постигла напрасно. Жители Ойкумены даже не представляли себе, как глубоко укоренилась в них вера в справедливость системы. И подсознательная ненависть была голосом разума, почти лишенного голосом общепринятым порядком…

Они никогда не признались бы в этом, но причина не любить авгурат была у каждого из них. Даже у святой весталки. Тем более у святой весталки – где-то на грани сознания у Эйден жила память о теплоте рук матери, мягкости ее губ, запахе волос, о мотиве колыбельной и вкусе молока. И – память о разлуке. То же касалось и прочих, сидящих за ее столиком.

Так безумное решение было принято…

Глава 1.4: Я начинаю путь

Ты помнишь, как все начиналось

Все было впервые и вновь

Как строили лодки и лодки звались

"Вера", "Надежда", "Любовь"

Как дружно рубили канаты

Как вдаль уходила земля

И волны нам пели, и каждый пятый,

Как правило, был у руля.

А.Макаревич «За тех, кто в море»

– И что там есть? – интересовалась Тристана на следующий день, шествуя в компании Эйден и Еврипида по направлению к портовым складам. Девушкам предстояло закупить все необходимое для ремонта фрегата, и Тристана подозревала, что это будет немалый груз.

Весталка пожала плечами.

– Киль. Шпангоуты. Большая часть оболочки. Гондолы… В общем, надо брать все, что можно, вплоть до кевлара и пузырей.

Полифем отправился в порт – на него была возложена задача зафрахтовать неф или каррак – что получится. А Дит пошел… по кабакам. Но не для того, чтобы похмелиться, а в поисках определенных людей…

– Так сколько на нем огневых точек?

– Девять, как у всякого уважающего себя фрегата. В каждой – четырнадцатисантиметровая паропушка и восьмизарядный пакетник.

– А встроенные торпедные аппараты?

– Четыре. Два по сторонам шпирона и два на корме.

– И капитан думает, что с этим справится один канонир? Он решил нанять в канониры Пророка Конструирования Восьмирукого Уотса?

…По сведеньям Дита, в городе застряли легендарные Сестры Смерти – Эриния и Гарпия Пэддлы.

– Если кто и может справиться с четырьмя орудиями одновременно – то это они, – заявил Дит. Спорить с ним никто не стал.

Легко сказать, брать все и сразу. На складах комплектующих было столько, что глаза даже не разбегались – не было смысла. Нельзя объять необъятное… Но постепенно Тристана загорелась нешуточным азартом, а список поставщиков и единиц поставки только рос. При этом девушка очень тщательно выбирала каждый элемент и каждую деталь. Удивительно, но Эйден, у которой была касса, не останавливала ее, а лишь смиренно отсчитывала векселя. Лишь когда дело дошло до счетно-решающих устройств, она взяла решенье на себя.