Лаура Хэкман - Пора счастливых дней

С другой стороны… Дороти и Квентин полюбили и приняли ее как дочь задолго до того, как она стала женой их сына. И они очень привязаны к внуку. Что, если отъезд Синди окажется для них еще более тяжелым ударом, чем правда о рождении Эдвина? Особенно сейчас, когда их горе так свежо. Пусть это и не сын Теодора, но другого внука у них нет и не будет… К тому же Мартин, его настоящий отец, им племянник… Он сын старшего брата Квентина и двоюродный брат Теодора.

Синди подняла глаза.

— Я не собираюсь отнимать Эдвина у его бабушки и дедушки, — прошептала она, чуть не плача. — Я ведь не покидаю Австралию — всего лишь переезжаю немного ближе к Мельбурну.

Синди не стала говорить, что уже очень давно решила уехать как можно дальше от Джейсон-Крика. Конечно, лишать Дороти и Квентина возможности навещать Эдвина было бы жестоко. Но если она перед отъездом скажет им правду, то тем самым нанесет еще более беспощадный удар…

И потом, если она признается, что Эдвин — не сын Теодора, они мгновенно догадаются, кто настоящий отец мальчика. Наивно думать, что ей удастся скрыть его имя. Все прекрасно помнят, что пять лет назад она была безумно увлечена Мартином. Тогда ей казалось, что и он любит ее…

Нет, она не может ничего рассказать! Сейчас не время. Мартин, скорее всего, просто не поверит ей. Он решит, что она заманивает его в ловушку, чтобы заставить остаться в Австралии, с ней. Однажды она уже солгала ему, и Мартин не преминет упрекнуть ее в этом. Неважно, что она сделала это из лучших побуждений. Это было после того памятного дня, который они провели вместе. Когда они в первый и единственный раз были близки… О, как она была счастлива тогда!..

Синди вспыхнула при этом воспоминании. Она тогда солгала Мартину, что принимает таблетки! Правда, в результате этой лжи Мартин, три года спустя снова вихрем ворвавшийся в ее жизнь, легко поверил в то, что Эдвин — не его ребенок. Тогда у нее еще оставалась надежда быть счастливой с Теодором.

Теперь его нет. Но Мартин вряд ли поверит ей, а если даже и поверит, то воспримет это как шантаж. Возможно, он, подчиняясь чувству долга, решит остаться ради Эдвина, но при этом будет чувствовать себя загнанным в угол. Горечь и неудовлетворение будут копиться в его душе. А она слишком хорошо знает, к чему это ведет…

Синди откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.

— Я не в силах продолжать сейчас этот разговор, Мартин, — проговорила она. — Ты, наверное, тоже устал. И потом, этот сдвиг по времени из-за перелета. Будет лучше, если ты пойдешь к себе и немного вздремнешь.

Синди боялась, что Эдвин скоро проснется. После смерти Теодора мальчик снова стал засыпать днем, — как если бы детский организм стремился восполнить недостаток сна в нелегкие последние месяцы.

— Это очень удобное кресло, — откликнулся на ее предложение Мартин. — Можно вздремнуть прямо здесь. Я привык спать в гораздо менее комфортабельных условиях.

Воцарилось молчание, и мысли Синди вернулись к тем благословенным, безмятежным дням, когда супруги Мэрдок только взяли ее к себе. Мартин тогда частенько заходил к ним, несмотря на то, что нему приходилось много работать, откладывая деньги для стажировки за границей. Его неожиданные визиты всегда были праздником для Синди, хотя он частенько подтрунивал над ней. Казалось, ему нравилось выводить ее из себя.

В то время он уже был блестящим фотожурналистом, известным в Мельбурне и Сиднее. Но Мартину этого было мало, — он хотел, чтобы о нем узнали в Англии, в Штатах… Синди понимала, что любому профессионалу, желающему получить международное признание, необходимо иметь опыт работы за границей.

И вот наступило время расставания. За день до своего отъезда Мартин зашел попрощаться.

— Когда ты вернешься, я стану совсем взрослой, — обиженно надув губы, сказала Синди, узнав, что он уезжает на несколько лет.

— Вот именно, — с загадочной улыбкой подтвердил он.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросила она.

Мартин в ответ лишь еще шире улыбнулся.

— Ты считаешь меня ребенком! — капризно протянула Синди.

Ей было шестнадцать, и она очень переживала, что Мартин не воспринимает ее всерьез, мечтая о том, что когда-нибудь он влюбится в нее — так, как была влюблена в него она.

Синди с грустью вспомнила ответ Мартина.

— Если бы это было так, — тихо проговорил он, — то зачем бы я так часто приезжал сюда?

— Ради домашних обедов тети Дороти! — выпалила в ответ девушка, надеясь услышать опровержение своих слов. Однако Мартин лишь снова улыбнулся. — Ну что, я угадала? — сердито воскликнула Синди.

— Возможно, тебе следует взять у нее несколько уроков кулинарии, — насмешливо предложил он.

— Я уже это делаю, — заявила она, гордо вскинув подбородок. — Дороти научит меня готовить, и я смогу помогать ей. Я и так уже занимаюсь доставкой заказов в выходные дни.

— Это, конечно, замечательно, но я уверен, что моя тетя вовсе не рассчитывает на такого рода благодарность. Она рада тому, что ты живешь у них, и постоянно твердит мне об этом. Дороти всегда мечтала иметь дочь. — Мартин помолчал, потом посмотрел на нее вопросительно. — Быть может, она надеется, что ты откажешься от мысли стать журналисткой и будешь вместе с ней заниматься организацией званых обедов?

— Отказаться от журналистики? — возмутилась Синди. — Никогда!

Несколько месяцев назад Мартин спросил ее, кем она хочет стать, когда вырастет, и Синди, не раздумывая, ответила: «Женой и матерью». А услышав, что для начала неплохо было бы получить профессию и поработать, она импульсивно сказала, что собирается стать журналисткой — первоклассной журналисткой! Ее в тот момент осенила мысль, что в таком случае она когда-нибудь сможет работать бок о бок с Мартином, писать статьи к его фотографиям, возможно, путешествовать вместе с ним по всему миру.

— Учительница литературы считает меня очень способной! — заявила она, характерным движением откидывая назад блестящие черные волосы.

— Ну, раз она так говорит, то из тебя, несомненно, выйдет толк! — усмехнулся Мартин и ущипнул ее за щеку.

— Ах ты, насмешник… — Она принялась молотить кулаками по его груди.

Мартин схватил ее за запястья и рывком притянул ближе.

— Ну, что, попробуй, ударь меня, — хрипло прошептал он.

Синди чувствовала на своем раскрасневшемся лице его теплое дыхание. Она смотрела на него, не в силах шевельнуться, слыша лишь бешеный ритм своего сердца. Неожиданно Мартин наклонил голову и поцеловал ее — прямо в губы, быстрым и крепким поцелуем. Прежде, чем она успела осознать, что произошло, он резко, словно обжегшись, откинул голову назад и почти отшвырнул Синди прочь.